— Я не позволю…
— Господин майор, — Алекс казался воплощением невозмутимости, хотя это спокойствие нелегко ему давалась, — на вашем месте я бы немедленно озаботился написанием рапорта и его скорейшей доставкой князю Войчетутскому. Для вас сейчас самое важное, чью версию событий князь услышит первой.
— А…
— А за город не беспокойтесь, он нам надолго не нужен, вскоре мы из него сами уйдем. Мы вам не враги. Вы патриот Себрии?
— Что за вопрос?! — абсолютно искренне возмутился майор.
— Вот, можно сказать, одно дело делаем. Вы пишите, пишите рапорт и отправляйте князю. А завтра, берите уцелевшее серебро… Османийцы ведь не все захватили?
— Не все, — машинально подтвердил себриец.
— Значит, берите все, что осталось и везите в Войчетут. Я вам плохого не посоветую.
Окончательно задурить голову майору Ковачевичу было несложно — после произошедшего его чувства пришли в полное расстройство, и он был готов ухватиться за любую соломинку.
Избавившись от себрийца, Алекс весь вечер занимался размещением роты в Шемеле. Из города он выехал только на следующее утро, но перед самым отъездом, когда он уже садился в экипаж, его отыскал Ковачевич.
В течение ночи майор имел возможность осмыслить произошедшее накануне и оценить все возможные последствия. Но менять что-либо было уже поздно — армия «Свободной Себрии» прочно обосновалась в Шемеле. И изменить положение теперь можно было только вооруженной силой, которой у него явно не хватало. Тем не менее, будучи человеком прямым и бесхитростным, Ковачевич решил высказать, свое отношение к человеку, столь ловко его обманувшему.
— Никогда о вас не слышал, полковник Барти, но вы — самый хитрый и скользкий тип из всех, с кем мне приходилось встречаться.
— Это вы еще с нашими дипломатами дела не имели, — ухмыльнулся Алекс. — А обо мне вы еще услышите, господин майор. Счастливо оставаться!
— Ничуть в этом не сомневаюсь, господин полковник. Удачного пути!
А подходы к османийскому Алзану Алекс все-таки рассмотрел, выбрал время. И план в его голове, до той поры бывший исключительно умозрительным, начал приобретать реальные очертания. Но говорить кому-либо о существовании такого плана он опасался, даже Гжешко довериться не рискнул, не говоря уже о подполковнике Мартоше.