Мне на яхту с бронекатеров придали трёх моряков. Один рулевым был, второй помогал, а третий стоял у открытых дверей обеих кают с ППШ на груди, пленных охранял — их развязали, чтобы привели себя в порядок. По словам рулевого, до места торжественной встречи осталось минут десять. Так что я рванул вниз готовить пассажиров. На пирсе народу хватало, толпы ленинградцев, даже флотский оркестр и оцепление из милиционеров. Генералитет, корреспонденты и конечно же адмиралы, которые тут и командовали парадом. Когда катер причаливал и я вывел на палубу полностью одетых пассажиров, со всеми их регалиями, многие ахнули. Только несмотря на торжественность момента, сводить их на пирс по сходням я не спешил, а, поставив на палубе, стал щёткой проходить по форме, убирая мелкие недостатки. Тут ещё, заметив, что сапоги у одного не очень ярко блестят, достал из кармана тряпочку и начал наводить блеск.
— Александр, может, поторопишься? — услышал я с пирса знакомый голос.
Мой музыкальный слух утверждал, что именно с ним я общался вместо молодого радиста. Обернувшись, я посмотрел на адмирала, стоявшего в первом ряду.
— Да вы что?! — воскликнул я. — Тут такая торжественная встреча, а мои пленники будут выглядеть как шаромыжники?! Да я же умру со стыда! Сейчас я, быстро. Всё должно быть идеально.
В этот раз мне не мешали, наоборот, с интересом смотрели, что будет дальше. Заметив грязный след на щеке у генерала, я достал носовой платок и, поплевав на него, стал оттирать пятно. Зрители, которые это видели, начали посмеиваться. Достав из кармана монокль, который нашёл в кармане того капитана, я, вертя его в руках, посмотрел на Дёница — он ему хорошо подошёл бы, да и адмирал мне нравился, не хотелось его так позорить, как генерала, так что, подойдя к нему, попытался вставить. Генерал дёрнул головой и отшатнулся, этого издевательства он уже не выдержал. За спиной у меня уже откровенно звучал смех. Сунув тому под нос кулак — да и моряк громко клацнул, взводя автомат, так что генерал покорился, — я вставил ему монокль. Задумчиво держась пальцами правой руки за подбородок, я обошёл эти две скульптуры на палубе, ещё раз внимательно осматривая их, как художник своё творение. Щетина, сбрить бы, но я пользоваться бритвой не умел, изрежу всех, а давать им в руки… Нет уж, пусть небритыми ходят.
— Вроде нормально! — громко сказал я. — Можно начинать.
И тут же зрители взорвались воплями радости, орали все, от простых людей до генералов. Просто безумие какое-то так выплёскивать свой восторг. Да-а-а, такой встречи у меня ещё не было. И опять качать начали, подбрасывая в воздух.