- Каких денег? - вскричала я. - Ких еще денег? Я кормлю троих!
Да! И я четвертая! Здесь все из моей крови и мозга!
Так я стала восклицать, сама имея пять рэ в сумочке и часть на сберкнижке, мамина страховка, а часть за плинтусом, поскольку, всем всё знакомым и незнакомым рассказав, я получила пять переводов с подстрочников неизвестных мне языков, поскольку: сын-диссидент в тюрьме по ложному обвинению, дочь почти без мужа родила, два студента без стипендии на руках и родился внук, ах, ох, ботинки, пеленки!
- И знаешь что, не помыться ли тебе? Хочешь ванну? Он медленно сморгнул, глядя на мои ключицы.
- Ты знаешь, я приобрела тебе джинсы отечественные, не смейся, туфли светлые, иди переоденьcя, предварительно в душ, и все.
- Нет. Не буду переодеваться. Так пойду. Дай денег. Мне надо.
- Сколько это тебе надо?
- Пока что полета.
- Фью! Пять рублей на завтра на еду, и все. Этот все выжирает, я буквально прячу еду в комнату. Дать тебе трешник?
- Мне надо полтинник. Пойду убью, в таком случае.
- Убей меня.
- Андрей.
В дверях стояла моя прекрасная дочь.
- Андрей, иди к нам, у нас вчера была стипендия у Сашки, мы тебе дадим, она ведь удавится не даст.
Андрей тяжело ушел с этими пятьюдесятью рублями и не возвращался два дня, а за это время приходил участковый, спрашивал, где А., и говорил, что прописывать его нельзя. Была большая паника, и мы с Аленой подали на прописку и Андрея и Шуры. Махнулись, так сказать, обменялись, как страны шпионами. Я испугалась-то в первую голову, что Андрей натворил черт-те чего. Но он явился через два дня во всем новеньком, в джинсовом костюме, с сумкой через плечо, побритый и с двумя девками такого вида, что у меня заклокотало в груди, как у орла. Вышла Алена и тоже стушевалась и отступила в свою теплую пеленочную обитель. С девками он прошел в мою комнату и там оставался ровно час, хотя я стучала ему аккуратно, ногтями, деликатно, что мне нужны мои вещи, но в глазах стоял плинтус с деньгами, а Алена, проходя мимо, саданула пяткой в эту проклятую запертую немую дверь.
Когда они отперли, я сказала, протянув руку:
- Пятьдесят рублей.
- Так вот, я вернула Алене эту твою сумму. Девки задержались у двери, а он рылся в моем шкафу, перебирал вещи.
- Твое все собрано, ты что, вон чемодан наверху...
Кровью облитые сердца матери и сына, они бьются сильно и грозно. Где ты, беленький мальчик, запах флоксов и ромашковый луг.
- Тут приходил участковый, предупреждал...
- А хули он приходил...
- Чтобы тебя не прописывали... Сердце, сердце!
- Ах так!
- Мы тебя прописываем, Андрей, не беспокойся, не волнуйся.