Стало быть, неизвестный выследил, но перепутал братьев. Стало быть, мой литературный враг, который вовремя встрял и проделал идиотские манипуляции с рукописью. Можно продолжать…
— И он продолжал умерщвлять людей.
— Очень искусно и изобретательно. Василий — отличный врач. В уголовном плане опасаться нечего: даже если «всплывут» на свет Божий окровавленные вещи, истлевшие останки — попробуй докажи. Против него нет улик, нет и явного мотива. «Мистический» неизвестный — завистник вроде ученика или Горностаева — ведет беспощадную охоту на брата. В сущности, он сломался на последнем преступлении.
Мы постояли, глядя на самую высокую сосну на том берегу, где возле желтой пещерки лежал серый камень.
— А я был уверен, что это твой ученик.
— Уж лучше б не лез ты!.. Ладно. Я колебался, перебирал «скорбный список»… все указывало на Горностаева.
— Откуда у Прахова взялся его телефон?
— Должно быть, выписал из «Справочника». Мария же сказала: хотел познакомиться… но уже совсем ушел «в подполье».
— А деньги?
— Дала под процент одна колоритная дама. А когда Гриша вовремя не вернул, не смог, попугала снотворным.
— Да подала бы в суд.
— Тут замешана репутация великого музыканта. Она «с честью» носит звание «вдовы».
— Деньги-то отдал?
— Попробуй ей не отдай. Она, кстати, намекнула, — продолжал я, забывшись, — а я уточнил у него: Гриша бесплоден. Он всегда скрывал, но скрыть от Клавдии Марковны…
Тут я опомнился и умолк, а Коля проронил равнодушно:
— Ну и молодец — всю свою графоманию сжег.
Сын не понял — и слава Богу! Эх, если б об этом знала бедная Марго («Эта шлюха могла положить конец моей милосердной миссии!»). «Студенческие страсти», в которые посвящала она свою единственную подругу Татьяну. Жену Василия постигла «хорошая смерть», а Марго…
— Ты будешь у него издаваться? — словно издалека услышал я Колин голос.
— А, не до того мне. В таком диком напряжении я сейчас…
— Его расстреляют?
— Кому это известно!
— А зачем ты ездил к той знаменитости?
— Пытаюсь выяснить, понять…
— Ты — предатель.
— Это я уже слышал. — Я посмотрел в юное замкнутое лицо. — Коля, он брат мой.
— Ты ее никогда не любил.
— Не знаю. Но эти два года были… не жизнью. И я отдал его… им, на суд.
— Ладно, пап, ты все раскрыл. Прости.
— А ты не все. Что так заинтересовало Марго перед смертью в моем проклятом романе?
— Ты притворяешься или действительно не знаешь?
— О чем?
— О чем известно даже бабе Маше.
— Да о чем?
— Конечно, она читала о правнучке Прахова. Ты ведь сказал, что вы должны расстаться. А мы… мы никогда не были женихом и невестой.