— Вась, а куда ты делся на праховских поминках?
— Ходил осматривать писательские апартаменты. Вальяжно вы расположились.
Между тем ответ Милашкина гласил: «Он нас покинул с женщиной». Что спьяну я воспринимал как остроумную шутку (настолько это непохоже на брата) и забылся во вселенских проблемах.
Не то чтобы Василий законченный женоненавистник, нет, он вдовец. Его Татьяна умерла от рака в страшных муках, он — хирург — ходил за ней полтора года, а после смерти жены стал работать в реанимации. Природная его веселость обрела некий сардонический оттенок и нередко действует мне на нервы. Конечно, Милашкин ошибся, но… Я замер, зачарованный фразой предателя: «Я шел по улице и увидел, как из вашей калитки вышла женщина». Да не фраза зачаровала, а давно подкрадывающееся ощущение: вокруг меня предатели. Жена, ученик… но не брат же! Он продолжал напевать: «То ж мое, мое сердечко стонет…» — задумчиво, без привычного шутовства. И я затаился почему-то, не стал выпытывать.
— У вас ковер во всю спальню? — спросил он неожиданно.
— Во всю.
— С тех пор чистили?
— Нет.
— Надо бы посмотреть… Назови-ка ключевые слова в письмах.
— Вода, лезвие и камень.
Озеро — огромное солнечное пятно — слепило сине-золотой рябью, манило в мягкую глубину. Я шел со станции в негустом перелеске (на той стороне — настоящий лес). Вдруг услышал:
— Леонтий Николаевич!
Мария в алом купальнике. Какое-то вызывающее пристрастие к «красненькому», неприятное. Дети ныряют с длинных мостков, собаки перебрехиваются… Мария с Колей — оба мокрые, загорелые — сияющая юность. А я совсем сник.
— Привет вам от бабы Маши.
— Вы были у нас?
Она явно насторожилась. Что они там скрывают? Что от меня все скрывают, черт возьми!.. Закипела злость, и враз возник азарт. Я кивнул, широким шагом направился на свою улицу, миновал дом, свернул за угол… «Крупная», «полная» — все сходится… Нельзя сказать, чтобы они дружили, отнюдь, и все же не было у Марго тут знакомых женщин, кроме мадам Горностаевой. Я нашел ее в зарослях шиповника с садовыми ножницами.
— Ах, Леон! Как давно ты у нас не был.
— А где большой босс?
— В Москве по босяцким делам.
Мы рассмеялись, и я решил идти напролом.
— Аленька, ты к нам заходила в тот вечер, как исчезла Марго?
— Я?
Изумленный взгляд из-под широких полей панамы.
— Тебя видели.
Она пожала пышными плечами — действительно крупная, белокожая, с рыжими веснушками — прелестная женщина.
— А если надо — опознают.
— Кому это надо?
— Послушай, дорогая, ты вчера слышала письма?
Она выронила огромные ножницы, которые с лязгом упали в траву, оцарапав ей ногу. Мы посмотрели, как на щиколотке выступила узкая полоска крови.