— Покажи мне, Эрик.
Тогда он ответил мне глубоким ворчанием.
— Я слишком близко. Мне жаль.
— Мне нет — покажи мне, как разлетаешься на части.
— Да, — выдохнул он, приняв разрешение. — Я покажу тебе. — Казалось, его тело восстало, накрыв меня еще больше своей тенью. Его уклон стал проникновенней, а его красивое, свирепое лицо прямо над моим, в глазах пожар под этими тяжелыми веками.
— Ты такая чертовски мокрая, — отозвался он, и брал меня жестко. Я обхватила его бедра, чувствуя, как работают его мышцы.
Его предплечья натыкались на мои ребра, руки проскользнули под моей спиной. Он сплотил нас, ближе, чем могут быть два человека, крепко удерживая меня, пока его член брал то, что ему нужно.
— О-о-о. О, я кончаю. — Он распадался на части надо мной. — Я кончаю, детка.
— Хорошо.
— Черт, ты такая теплая. — Он зарыл свое лицо в изгибе моей шеи, бедра вбивались жестко и неистово.
Я держала его голову.
— Давай, Эрик. — Я чувствовала его удовольствие. Я чувствовала, как жестко он кончит от того, как он нарастал. Вернись домой, подумала я. Ко мне домой.
— Да. Да. О Боже, я кончаю. Я кончаю.
Каждый его дюйм задействован, мышцы напряжены и его член глубоко погребен. Фырканье, спазм, и еще один, и наконец…
— Энни. — Так тихо. Словно шептал секрет, как в тот первый раз, когда он произнес мое имя.
А затем осталось только его дыхание, резкое и трудное, и чудесное в тусклой комнате. Он оттолкнулся, поднимая свой вес с меня. Его лицо было недоверчивым. Опьяненным. Он потерся носом об мой нос, прижал свой лоб к моему лбу, задыхаясь у моего виска. Он казался таким поразительно правильным. Таким подходящим мне.
Он отдохнул еще немного, затем потянулся между нами, чтобы снять презерватив. Я рассматривала его тело, когда он передвинулся на край и встал с кровати, сбегая и пропадая в ванной, и вернувшись через мгновение. Самый великолепный мужчина, которого я когда-либо видела, свечи предавали ему тот летний загар, который я рассматривала в другой реальности, во дворе Исправительного Учреждения Казинса. В августе. В какой-то прошлой жизни.
Он присоединился ко мне, мы оба улеглись на бедра и локти, соединив колени, кожа излучала тепло. Он прикоснулся к моим волосам, грудь все тяжело подымалась и опадала, хотя на его лице было чистое умиротворение.
— Скажи мне, что это стоило пяти лет ожидания, — подразнила я, улыбаясь.
— Скажи мне, то же самое.
Я кивнула.
— Это стоило того.
— Это дороже, чем все, о чем я могу подумать. — Его глаза блуждали по моему горлу, груди, нашим спутанным ногам. — Это было намного больше, чем я позволял себе представить, когда мы писали друг другу те письма. В тебе было намного больше… намного больше всего, о чем я мог догадываться. Мягкая и теплая, и такая чертовски… правильная.