* * *
В следующую пятницу на мне не было ни черного, ни зеленого, и я сомневалась, что когда-то так волновалась, проходя через комнату отдыха позади Шонды. Даже в первый день. Я не искала его взгляда, но чувствовала его, как и прежде. Я никогда за всю свою жизнь не чувствовала себя столь странно, шагая мимо этого человека, игнорируя его, слишком боясь увидеть его лицо, зная, что он, должно быть, умирал всю неделю, молясь увидеть меня в своем любимом зеленом. Где-то, в моей периферии, мужчине было больно. Мужчине, которого я любила. Мужчине, которого я никогда на самом деле не знала. Мужчине, который задолжал мне ответы.
Я не смотрела на него во дворе во время ланча, не замечала его во время обсуждения книги. Так должно было быть легче, ведь так? Но мне не стало дышаться легче, осознав, что его не было в классе. Его внимание стало неким странным, темным, личным наслаждением, озарявшим самый тяжелый для меня день в неделе, и я стала, зависима от него. Его отсутствие оставило дыру в моей груди, достаточно глубокую, что я почувствовала ее даже, несмотря на свою взволнованность.
Я смотрела на часы на протяжении всего дневного урока, топая ногой, сердце стучало у меня в горле. Если он не придет, я на самом деле окажусь в заднице. Я понятия не имею, чего ожидать после его освобождения. Я даже не представляю, как он отреагировал на мою ни-черно-ни-зеленую-неопределенность — обиделся ли он, или разозлился, или абсолютно смерился.
Злое и жестокое. Таким было его преступление, по его же словам. Совершали ли злые и жестокие преступления только злые и жестокие люди? Мог ли мужчина в корне быть злым, доставляя женщине такие ощущения, которые дарил мне Эрик Коллиер все эти недели?
Конечно, мог. Джастин мог. Миллионы плохих мужчин доставляют миллионам одиноких женщин удовольствие. Словно наркотик, приятный и безрассудный, от которого так тяжело отказаться, когда ты решил исправиться. Я потирала виски, поправляла хвост снова и снова, закусывала губу и протяжно выдыхала нервные струи вздохов. Вероятно, я была похожа на трясущегося наркомана.
К моему смешанному ужасу и облегчению, он пришел ко мне на урок. Раньше, чем обычно, словно знал, что я хотела поговорить.
Я отстранилась от заключенного, которому помогала, думаю, это было грубо, я подошла к месту, где сидел Эрик, проходя мимо мужчин, которые ждали моего внимания.
Я уселась прямо напротив него и не стала терять ни секунды.
— Поздравляю, — выдавила я с трудом, сложив руки перед собой.
Хоть и улыбнувшись, держался он слегка отстранено. По-моему тонну он мог понять, что я не собиралась планировать наше совместное внешнее рандеву.