За несколько лет Рита успела стать обладательницей трех с лишним тысяч уникальных фотодокументов и, что гораздо важнее, настоящим охотником за разукрашенными стенами, азартным и чрезвычайно внимательным. Свою потенциальную добычу она не просто примечала издалека, а чуяла на расстоянии, всегда вовремя сворачивала, куда требуется – вот просто захотелось, и все, не знаю почему, – объясняла она потом изумленным спутникам, выплясывая свой немудреный охотничий танец у очередной причудливо разрисованной стены.
Вот и сейчас она не устремилась к вожделенному, загаданному, вымечтанному кафе, полосатые тенты которого призывно полоскались на ветру всего в двухстах метрах от Вергилиевой лестницы, а остановилась как вкопанная у облупленной стены, разрисованной не красками, даже не цветными мелками, а простым карандашом.
Какие странные картинки, подумала она. В жизни ничего подобного не видела.
То есть видела, конечно, но в совершенно иных обстоятельствах, точнее, на других носителях – бумажных. Такие портреты анфас и в профиль время от времени появляются на полях школьных тетрадей и студенческих конспектов. То есть, не портреты даже, а так, наброски, неумелые почеркушки, нечаянные порождения скуки или, напротив, глубокой задумчивости. В ученических тетрадях они выглядят естественно и органично, а на стене старого дома совершенно неуместны – кто же по грязной штукатурке карандашом елозить станет? Однако нашелся герой.
Сделав несколько снимков, Рита пошла дальше и тут же обнаружила, что неизвестный портретист был на диво трудолюбив. Разукрасил еще несколько соседних домов – все тот же простой карандаш, такие же перекошенные, но милые физиономии анфас и в профиль. Причем, похоже, на всех рисунках изображен один и тот же человек. Прическа, во всяком случае, у всех одинаковая – довольно короткие кудрявые волосы обрамляют узкое лицо. И у всех большие круглые глаза. И совершенно нехарактерный для итальянских лиц широкий нос.
И ведь кого-то мне эта рожа напоминает, думала Рита, пряча камеру в футляр. Ох, напоминает. Но кого? Я как-то даже не могу сообразить, мальчика или девочку? То есть дяденьку или тетеньку, мы же все уже страшно взрослые – считается, что… Но теперь первым делом – кофе. Капучино. Или эспрессо? Видимо, все-таки эспрессо. И капучино – вместо десерта. Договоримся, что это такое жидкое несладкое пирожное, специально для хороших детей, которым уже давно за тридцать.
Недавний дождь загнал всех посетителей кафе в помещение, так что под полосатым тентом Рита сидела одна, ощущая себя Прекрасной Незнакомкой и одновременно бестолковой туристкой, которая ради давным-давно наскучившего местным жителям вида на море готова на мокром стуле зубами клацать. Впрочем, она не особо клацала, после дождя внезапно потеплело, да и стул был не такой уж мокрый, так, несколько капель.