Эспрессо она дегустировала вдумчиво, тщательно перекатывала на языке каждую тяжелую густую каплю. Поразмыслив, поставила ему твердую «четверку». Если учесть, что в Ритином персональном рейтинге за много лет появилось всего три «пятерки», оценка была очень высокой.
Употребление капучино оказалось не столь интеллектуальным занятием, поэтому Ритины мысли вернулись к портретам. На кого все-таки похожи эти лица? Она вытащила камеру, еще раз просмотрела снимки, раздраженно пожала плечами, убрала камеру в футляр, но тут же снова достала. На кого же, черт побери?!
Ой, – внезапно поняла она. – Так Люська же! Вылитый. Один в один. Что ж я так мучилась-то?
С Люсьеном они когда-то жили вместе долго и счастливо, то есть, снимали вскладчину дешевую двухкомнатную квартиру на Рязанском проспекте. Он научил Риту малоизвестному тогда иностранному слову «руммэйт» и сам стал для нее этим самым «руммэйтом», первым и последним в ее жизни, единственным и неповторимым, больше, чем братом, почти сестрой. «Люськой» она стала его называть сперва в разговорах с мамой – это проще, чем втолковать простой русской женщине, только что оттрубившей первые полвека пожизненной бабьей каторги, что мальчик и девочка могут просто жить в одной квартире, и больше ничего, в смысле ничего такого, о чем всегда напряженно думают матери, внезапно лишившиеся возможности контролировать всякий вдох и выдох стремительно повзрослевших дочерей. Рита не хотела лишний раз давать пищу необузданным материнским фантазиям, а объяснять консервативной родительнице, сколь сложны и разнообразны бывают человеческие отношения, не взялась бы ни при каких обстоятельствах. Лучше уж шимпанзе грамоте учить. Они, говорят, очень способные.
Гораздо проще было, рассказывая маме по телефону о своей жизни, называть Люсьена «Люськой». Вечно так – приходится привирать только для того, чтобы тебя правильно поняли.
Люська, – расстроганно думала Рита. – Хороший такой. Сколько же мы не виделись? Лет пять, что ли? Или больше? Да нет, точно больше. Хорошо хоть электронную почту изобрели для нас умные люди, а то вообще не знала бы, где он и как. Кстати, он после Нового Года писал, что номер телефона изменился, прислал новый, а я, кажется, не будь дура, занесла его в адресную книгу. Или нет?
Рита достала телефон, проверила список – ну вот, точно, есть Люськин номер. Надо ему, что ли, по такому случаю sms послать.
«В городе Бриндизи неизвестный художник рисует на стенах твои портреты», – написала она. Немного подумала и добавила: «это Маргошка». Люська, гад, только так ее и называл. Как будто без его измывательств у нее недостаточно противное имя. Нажала на кнопку, еще раз, и еще. Отправила. Телефон почти сразу блямкнул, уведомляя, что послание благополучно доставлено. Вот и славно, можно по такому случаю допить капучино, пока совсем не остыл.