– Ну все. Это надолго, – вздохнул я.
– Ничего, – улыбнулся хозяин лавки. – Пусть. Это прекрасное занятие. Когда духи хотят изменить мир, они вселяются в ребенка, играющего с пуговицами, и действуют через него. Не будем им мешать.
Его слова почему-то меня встревожили. Но я, конечно, не подал виду. Только сказал:
– Боюсь, вы теперь не скоро уйдете домой.
– Ничего, идти недалеко. Я прямо здесь живу, над лавкой. Очень удобно. И самый лучший вид из окон в Чехии. Даже сейчас, в ноябре. Хотите посмотреть? И сфотографировать. Не зря же вы такую большущую камеру на себе в гору тащили.
– А можно? – удивился я.
– Конечно.
– Ты с нами не пойдешь? – для порядка спросил я Ваську.
Но она только промычала что-то маловразумительное, не отрываясь от пуговиц. Дескать, идите, куда хотите, видите же – я ОЧЕНЬ ЗАНЯТА.
Мы поднялись наверх по крутой спиральной лестнице. Деревянные ступени скрипели так громко, словно к ним прилагалось какое-то специальное усилительное устройство. В конце пути нас ждала большая, чистая комната с грубо побеленными стенами и полом, выстеленным очень светлыми, судя по запаху, свежеструганными досками. В одном углу пылала старинная печь, а в другом была оборудована вполне современная кухня. Но самым большим преимуществом этого жилья были окна – целых четыре, на все стороны света.
– Хорошо жить в башне! – уважительно сказал я.
– Да, неплохо, – кивнул хозяин. – Об одном жалею: я уже привык к этим окнам и даже к видам из них. Известное дело, привычка – первый враг радости. Но ничего не поделаешь. Я слишком долго тут живу.
– Невероятно красивые здесь места, – вздохнул я, доставая из чехла камеру.
– Ничего удивительного. Крживоклат испокон века был королевским охотничьим замком. А чешские короли умели выбирать для себя охотничьи угодья. Губа не дура, чего уж там.
– А я читал, что здесь была тюрьма.
– Это уже потом, при Габсбургах, – отмахнулся хозяин.
У него было такое сердитое лицо, будто династия Габсбургов чем-то насолила ему лично.
Какое-то время я щелкал фотоаппаратом, суетливо перемещаясь от одного окна к другому. И ведь ясно же, что сотня почти одинаковых снимков мне совершенно ни к чему, но остановиться было совершенно невозможно. Хорошо хоть карта памяти у меня не очень вместительная, а запасную я вполне сознательно оставил у Васьки дома. Должны же быть какие-то тормоза.
– Я сварил кофе, – сообщил хозяин. – Можно опробовать вашу новую кружку. Я ее принесу. Если, конечно, хотите.
Надо же, кофе сварил. Вот это, я понимаю, сервис. На радостях я даже немного растерялся, промычал что-то невразумительное, потом спохватился и добавил вполне внятное «спасибо».