Она заморгала, отчаянно пытаясь избавиться от слез.
– Поэтому вы здесь, – монотонно прибавил Никос. – Мой сын должен узнать меня, привыкнуть к моему голосу, чтобы между ним и мной возникла связь после того, как вы выйдете из роддома. Ребенок не будет переживать стресс, потому что у него буду я – его отец.
Никос только все усложнял. Его слова казались солью на ее открытой ране. На секунду Джорджии стало трудно дышать. Ее сердце пронзила боль.
Она запрещала себе считать ребенка своим. Почти шесть месяцев она напоминала себе о том, что из нее получится плохая мать. Она даже в детстве не любила играть в куклы, в отличие от своих сестер.
Джорджия постоянно твердила себе, что по натуре она сорванец. Ей не нужны ласка, объятия и нежность. Она предпочитала бегать, прыгать и плавать. Повзрослев, она с удовольствием конкурировала с другими детьми, отлично училась, особенно хорошо ей давалась математика. Она любила решать сложные задачи в уме, а потом еще одним ее любимым предметом стала химия. Наука казалась ей смыслом жизни. Эмоции и чувства Джорджия считала бессмысленными, потому что ими невозможно управлять.
Она не хотела детей, поэтому с легкостью согласилась стать донором и суррогатной матерью. Однако после новости о беременности у нее все-таки екнуло сердце. Джорджия испытала шок и радость, а потом решила сосредоточиться на своем будущем, связанном с медициной.
Все вроде бы шло гладко, пока Никос не открыл ящик Пандоры. После его слов ребенок показался Джорджии по-настоящему реальным. Она вдруг испугалась за малыша и за ту жизнь, которую ему придется вести.
Мальчик вырастет без матери.
Запаниковав, Джорджия глотнула воздух и слегка коснулась пальцами живота, словно успокаивая ребенка. Но, по правде говоря, поняв, в каких условиях вырастет мальчик, она засомневалась в том, что его ждет благополучное будущее.
Джорджия приказала себе успокоиться. Она не имеет права размышлять о будущем ребенка, который ей не принадлежит.
– Вы плачете? – спросил Никос, присев рядом с ней на диван.
– Нет.
– Плачете, – возразил он, взял пальцами ее подбородок и вгляделся в ее лицо. – Что происходит? Сначала вы смеетесь, а через секунду вы плачете. Я не понимаю.
Джорджия тоже не понимала, что с ней творится.
– Возможно, я еще не оправилась после долгого перелета.
Никос пристально смотрел ей в глаза, будто желая прочесть ее мысли:
– А может, у вас разыгрались эмоции из-за гормональной перестройки организма?
От его прикосновения у нее покалывало кожу. Джорджия не помнила, когда в последний раз к ней прикасался мужчина. Прошедшие годы она все время училась, у нее не хватало времени на серьезные отношения. Но даже если бы у Джорджии было свободное время, она избегала бы скоротечных романов. Она не любила обнажать ни свое тело, ни душу.