Однорукий инвалид, на моё счастье, оказался на месте, причём без гостей, что было весьма кстати. Лишние свидетели нам ни к чему. Отворотив люто заскрипевшую на морозце дверь, окинул взглядом открывшуюся его глазам картину и задумчиво почесал пальцами единственной руки затылок.
– Это что же, не иначе, как ты, Клим, в вертухайское обрядился? И надо думать, что вот с него ты и снял? Дохляка мне приволок?
– В корень зришь, дед. Только живой он… пока. Без сознания. Оставлять его на морозе жалко, решил вот, может, у тебя паренёк перекантуется. С покойничками.
– Ну, заноси, места ещё есть, правда, слышал, буча у вас там была, свежие поступления ожидаются?
– Была, и твоё заведение скоро пополнится стояльцами, всё равно их определять больше некуда.
– Ну давай, тащи уже, а то я продрог тут стоять… Только и у покойников не теплее, разве что ветра нет.
– А ты его одеялом прикрой, я предварительно спеленаю и кляп вставлю, чтобы раньше времени не шумел.
– Тогда и меня в моей комнатушке спеленай, можешь и тряпку в рот засунуть. А то приволокут сейчас трупы и подумают, что я тебе пособничал.
– И точно, как же это я сам не догадался!
В общем, сделали всё, как запланировали. Уложил я конвойного на полати в мертвецкой, по соседству с окоченевшим зэком. Корешков притащил верёвку и одеяло, сшитое из разноцветных кусков материи. Пока пеленал Симонова, тот уже начал приходить в себя, и я тут же знаками отослал старика, чтобы пленник его не запомнил. Затем продолжил дело и в финале прикрыл бедолагу разноцветной попоной. Тот уже вращал белками глаз, пытаясь осознать, что происходит.
– Полежи пока в тишине и не рыпайся, – прошептал я ему на ухо. – Будешь дёргаться – пристрелю.
Тот попытался что-то промычать, но из-за вставленного в рот кляпа в виде какой-то вонючей тряпки из закромов сторожа трудно было разобрать содержание заготовленной для меня фразы. Оставив неудачливого конвоира наедине с покойниками, я перебрался в комнатушку Корешкова и проделал ту же процедуру, что и с Симоновым. М-да, связывать однорукого мне ещё не доводилось. Ну ничего, примотать руку к туловищу – и готово. Теперь переложить на топчан. Для кляпа я нашёл тряпку почище.
– Ладно, бывай, дед, не поминай лихом, – кивнул я на прощание.
Тот в ответ моргнул, и я вышел из барака. Так, теперь в сторону столовой, может, удастся там чем-нибудь поживиться. Правда, непонятно ещё, как я выберусь за пределы лагеря, но будем решать проблемы по мере их поступления.
В столовой никого не было, о чём свидетельствовал висевший на двери амбарный замок. Пара ударов прикладом – и скоба вместе с замком уже в снегу. Внутри темно хоть глаз выколи. Блин, надо было у сторожа хоть спички спросить, но не возвращаться же. Может, удастся найти что-нибудь съестное на ощупь… Примерное расположение помещений в столовой я помнил, в большой зал идти смысла нет, нужно порыскать в подсобке. А она прямо и налево, если я ничего не путаю. Вот только какая дверь, первая или вторая? Одна из комнат точно поварская, там, может, пожрать и найдётся, но вряд ли много.