– То есть вы не отвергаете эту фантастическую версию? – набрался смелости спросить Поскрёбышев.
– То, что этот Сорокин натворил в Москве, уже само по себе фантастика. Слишком легко ему удавалось выходить сухим из воды, так что я уже ничему не удивлюсь. Так сколько людей могут быть в курсе, учитывая, что они разболтали своим родным и знакомым, а те, в свою очередь, понесут дальше?
– Да, тут, товарищ Сталин, словно снежный ком, трудно остановить. Он же, этот Сорокин, ещё в селе сразу после приземления признался, что прыгнул якобы в 2017-м, а приземлился в 1937-м. А там народ такой: один услышал – всё село знает. Пусть даже большинство подумают, что это шутка или спятил человек, но слух-то всё равно пошёл.
– Да, тут вашей вины, товарищ Поскрёбышев, нет. Что поделать, не расстреливать же всех… Шутка, – краем рта ухмыльнулся генсек, увидев в глазах секретаря мимолётный испуг. – Но по возможности пусть люди дадут подписку о неразглашении. С этим ясно, а что будем делать с письмом? Мне хотелось бы лично пообщаться с этим человеком, поднявшим на ноги всю столичную милицию. А если он действительно обладает знаниями будущего… Может, всё же опубликовать в «Правде» статью о… как их… сороках?
– Товарищ Сталин, вы уж извините, что не дождался вашей команды, но на всякий случай я созвонился с редактором «Правды» товарищем Мехлисом, попросив его озаботиться созданием статьи под конкретным названием «Сорока-белобока и другие пернатые обитатели леса», как и просил Сорокин. И он сказал, что им периодически присылает статьи один профессор-орнитолог, он может его попросить.
– Пусть профессор напишет, а Мехлис опубликует. Только чтобы не затягивали, так и передайте Льву Захаровичу, что я просил лично.
– Хорошо, товарищ Сталин. Можно идти?
– Ступайте.
Оставшись один, Сталин взял со стола свою курительную трубку, набил её табаком марки «Edgewood Sliced», несколько пачек которого ему в прошлом году подарил лидер болгарских коммунистов Георгий Димитров, раскурил и снова взял в руки письмо.
«Кто же ты такой, Ефим Сорокин, на самом деле? – думал вождь, втягивая ароматный дым и скользя взглядом по строчкам. – Если тот, за кого себя выдаешь, то мог бы очень нам пригодиться. Мы сумели бы выжать из тебя всю ценную информацию, а после…»
Иосиф Виссарионович вновь подошёл к окну и, глядя на бороздивший большую осеннюю лужу ГАЗ-MI, негромко пробормотал себе под нос:
– А Ежова надо расстрелять.
* * *
Наша бригада трудилась в Каботажной гавани, где швартовались грузовые суда, и практически ежедневно – под флагами иностранных держав. Я, как и просил Костя, на рожон не лез, учитывая почти постоянное наличие в зоне видимости охраны порта, вооружённой, судя по форме кобуры, преимущественно револьверами. Хотя что имелось в виду под словом «рожон»? Что я буду приставать к охране или орать после каждой разгрузки-погрузки «Да здравствует товарищ Сталин!», так, что ли? У Кости я этот вопрос не уточнял, просто работал, как все. То есть таскал мешки, ящики и прочую кладь. Думал, со своими вполне приличными физическими данными легко дам фору старожилам, но оказалось, что в работе грузчика имеются свои тонкости. Я на своём опыте ощутил, что это не просто «схватил-понёс», а приходится учитывать некоторые моменты. И лучше не геройствовать, мол, я такой крутой, что в одиночку тут всё перетаскаю, а этот пятидесятикилограммовый мешок с рисом – вообще одной левой. С таким подходом тебя надолго не хватит, и, после того как в первый день я попытался продемонстрировать стахановский метод, уже на следующее утро чувствовал себя совершенной развалиной.