Это породило в религиозных кругах Запада надежды на то, что султан может оказаться потенциальным новообращенцем в христианство. После падения Константинополя известный итальянский грекофил Франческо Филельфо написал Завоевателю письмо, в котором умолял освободить его тещу, итальянку, вдову греческого философа, плененную при нападении на город. Он адресовал ему самые изысканные комплименты и выражал свое пылкое желание, чтобы тот перешел в христианскую веру. Утверждают, что папа Николай V молился за обращение в христианскую веру султана после соответствующего обучения, имея в виду обмен письмами, в которых Мехмед намекал на такую возможность.
Позже папа Пий II, опасавшийся, как бы султан не стал приверженцем православного учения, написал ему, подробно излагая мудрость и правду католических догм, и предложил крещение, благодаря чему султан под покровительством папы мог бы стать величайшим из христианских государей. В самом Константинополе греческий философ Георгий Амирутци подготовил для султана исследование, указывающее на общие корни ислама и христианства, предлагая объединиться в одну религию, или по крайней мере чтобы каждая признала другую как родственную, подобно сестрам.
Все эти попытки, конечно же, не могли повлиять на султана, рассматривавшего себя лишь в качестве посланника Аллаха наследника халифов, обвенчанного с Исламом. Тем не менее, Мехмед обеспечил полнокровное выживание православной христианской цивилизации. Он всегда оставался терпимым к христианам и продолжал так же, как и его отец, рекрутировать новобранцев из христиан, демонстрируя предпочтение, отдаваемое тем, кто разделял его отличавшееся широтой взглядов мировоззрение.
Сколь терпимым он был в религиозных делах, настолько хладнокровным мог быть Завоеватель в политических и личных ситуациях. Он был абсолютно беспощадным на поле битвы. После завоевания города султан освободил из-под стражи несколько бывших министров императора, включая Луку Нотара, министра, по слухам, якобы сказавшего в момент отчаяния по поводу переговоров о союзе церквей, что он скорее увидел бы в Константинополе тюрбан, чем митру кардинала. Вначале султан обращался ним с уважением и даже предполагал сделать его губернатором города. Однако он этого не сделал, предупрежденный своими советниками. Чтобы проверить его, однажды вечером на банкете Мехмед, порядком разогретый вином (что было его частой привычкой) и известный своими амбивалентными сексуальными вкусами, послал в дом Нотары евнуха с требованием прислать его миловидного четырнадцатилетнего сына для развлечения султана. Когда министр отказался, султан немедленно приказал отрубить Нотаре голову, заодно и его сыну и зятю, и их три головы, как рассказывают, были помещены на банкетном столе перед султаном. Нотара попросил, чтобы сначала головы отрубили двум юношам, чтобы вид его собственной экзекуции не лишил их мужества умереть как подобает христианам. После этого аналогичным образом были казнены другие греки, – султан хладнокровно решил, что будет лучше всего, если главные чиновники бывшего императора исчезнут.