По всей империи с уничтожением Мехмедом старого правящего класса и его замещением исполнителями, которые были его собственными личными рабами, остались только те, чье служебное положение наделялось личными достоинствами, и эти достоинства давали возможность для дальнейшего продвижения по службе. Это было гибкое общество, в котором слуга мог обойти своего господина, а господин – своего вышестоящего начальника, где ремесленник мог подняться до уровня великого визиря, а великий визирь – опуститься до уровня ремесленника. И все это не принималось как естественные личные проблемы, ведущие к утрате положения в обществе. Таким, основанным на имперских предпочтениях и вознаграждениях за заслуги, был социальный и административный организм этой исламской империи, отличавшийся от любого на христианском Западе.
…Мехмед Завоеватель поставил себе цель – дать полное развитие ресурсам своей страны, и достиг больших успехов. В подобных практических делах Мехмед превзошел своего отца. В этом он, без сомнения, должен был благодарить своего отца за первоклассное образование. Мехмед свободно владел шестью языками, среди которых – турецкий, греческий, латинский, персидский, еврейский, и имел, благодаря своим многочисленным наставникам, основательную подготовку в области литературы, в изучении философии и в науках.
Он развил в себе подлинный интерес и искреннее уважение к античной и восточной культурам. Начиная с захвата Константинополя, султан привлек к своему двору многих итальянцев, включая представителей латинской гуманистической школы и специалистов по другим отраслям знаний. Конечно, когда Мехмед поступал подобным образом, его цель не была совсем уж бескорыстной, – ему необходимо было обладать знаниями о мире, который он мечтал завоевать.
Мехмед полагался только на очень опытных и знающих иностранных советников и в вопросах коммерческой, и в финансовой политике. С помощь ученых он собрал для своей библиотеки в Серале ряд классических рукописей, на которых основывались его научные занятия, наряду с работами греков по христианской религии, которые для его удобства переводились на турецкий язык.
На более поздних этапах своего правления, будучи всегда свободным от запретов ислама относительно портретных изображений человека, он распространил свой патронаж на западную живопись и скульптуру, и ряд итальянских художников посетили его дворец. Главным среди них был венецианец Джентиле Беллини, который прибыл в 1479 году в ответ на обращенную к дожу просьбу султана прислать ему «хорошего художника». Беллини провел в Стамбул около пятнадцати месяцев, где его принимали с особым расположением. Он писал портреты султана и других важных персон двора. Существует рассказ о том, как Беллини однажды показал султану картину, изображавшую эпизод обезглавливания Иоанна Крестителя. Мехмед продолжительное время размышлял над увиденным, а затем подверг картину критике, объясняя на основании личного опыта, что человеческая шея, после того как отрубят голову, выглядит короче, более сжатой, чем это передал художник. Беллини украсил внутренние апартаменты Сераля рядом фресок и других живописных произведений. Все эти ренессансные работы были убраны после смерти Мехмеда как «непристойные» его иконоборческим сыном Баязидом II, продавшим все картины на открытом рынке. Большинство работ пропало, кроме портрета султана, приобретенного венецианским купцом и спустя века оказавшегося в Национальной галерее в Лондоне. Помимо просьбы прислать из Венеции хорошего художника, Мехмед попросил также прислать и хорошего скульптора, специалиста по бронзе. Доподлинно неизвестно, кто был послан ответ на его просьбу. Хотя одним из визитеров ко двору султана был точно Констанцо из Феррары, который изготовил для султана медальон. Но сам по себе Мехмед Завоеватель не был выдающимся деятелем Ренессанса.