Два сердца негой томятся.
Вздохи тихие… робкие ласки…
Поцелуи медлят и длятся.
И в безумии, в упоенье
Разгорается жар в крови.
Поцелуи, вечность в мгновенье!
Поцелуи, цветы любви!
Чьи же это стихи? Хотелось бы знать, потому что сегодня вечером я в полной мере ощутил всю глубину чувства, заложенного в них.
* * *
На эстраде появляются несколько служащих с керосиновыми фонарями. Сеанс отменяется — объявляют они. Кажется, электрическая сеть серьезно пострадала от разлива реки.
С галерки несется протестующий свист. Зрители толпой валят к выходу.
— Подождем немного. Видишь, какая толкучка.
— Ты права. Подождем, пусть выйдут.
— Так мы… договорились?
— Конечно.
— Значит, двадцать процентов.
— Нет, пятьдесят. Я же тебе сказал!
— Нет, нет, так я не согласна! Шесть векселей на семьдесят пять колонов каждый продать с таким убытком! Я очень много теряю. Это уж слишком!
О, господи боже мой! Так вот в чем дело! А я-то подумал совсем другое! Надо поближе рассмотреть их; ей-богу, они того стоят!
Отправимся следом…
* * *
Та, что была «в упоении, зачарована синей сказкой» — проклятые стихи! — оказалась солидной особой лет под пятьдесят. Она занимается спекуляциями на бирже, делает крупные дела. Деньжат у нее хватает. Она скупает по дешевке векселя, не брезгует и комбинациями помельче. У нее четыре трактира, страховая контора и шесть лавок. Женщина она образованная или, во всяком случае, заглядывает иногда в словарь — недаром она пришла в ярость, когда однажды какая-то газета назвала ее «альтруисткой». Такова госпожа Энграсия. Ее зовут Энграсия де… черт упомнит как там дальше! Она принадлежит к «высшему кругу» лавочников и трактирщиков и слывет среди них первой дамой.
Жених малость поплоше — в смысле положения в свете. Он всего-навсего школьный учитель и поэт, удостоенный диплома. Этот спекулирует на свой лад — кое-как кропает стишки да дрессирует мальчишек. Его зовут… нет, не стоит. Бедняга!
* * *
Ох, уж эти мне поэты! Никогда, ни за что в жизни я не стану доискиваться, кто автор стихов, повергших меня в сладостное безумие. Ведь если, черту на радость, окажется, что их написал этот самый учитель… клянусь, я на все способен! Я сам не знаю, что сделаю…
Я его застрелю!
В квартале Анхель говорят, что когда-то, в молодые годы, сеньора Коронада Пинсон была красавицей. Сейчас сеньоре шестьдесят лет, и она так толста, что напоминает окорок, и притом довольно-таки лежалый. Впрочем, сеньора Пинсон женщина весьма приятная.
Поскольку всю свою жизнь сеньора добросовестно трудилась, то к старости она оказалась владелицей прекрасного дома, бельевого магазина, фермы и трактира. Как видно, недаром говорят, что она была красавицей и что…