Но дзинь-дзинь — звонит звонок…
Папа, папа! — кричат детки, и коней, и телегу забыли, все к двери, все бросились к отцу… Вот мать вышла, мужа встречает… Окружили его все и идут рядом, важной походкой — стучит впереди, что есть силы, палкой младшая, за ней средненький, старший отца за руку держит, жена с чулочком в руке позади идет… Переобувается отец, переодевается — расказы идут; расказывает старший и средненький, и младшая найдет, что расказать отцу — кошка приходила, мышонка споймала, большая муха залетала и летая жужала…
Идут все стайкой оделать, едят всякие яства, речам пересыпая, бистро опустошает свою тарелку бабушка наша, да и разве ж она бабушка — разве слепой ее так назвал бы… Не согнулся еще стан, не выцвело лицо -
За хорошим мужем
Жена молодеет…
А как еще кроме мужа таки детки добрые и красивые, такие щебеливые, будто голуби воркотливые. Сидят родители любуются тешатся детским разговором, и примеряют наглые споры.
А сегодня как раз такой день — лакомство с яблоками. Родители взяли понемногу, остатальное ставят среди стола. Старший медленно, насупивши брови, точнейшим образом разрезает на трое… Долго крутят тарелку, каждый высматривает себе лучший кусок, просит один другого взять вначале и у каждого сердце щемит — не возьмет ли он моего куска… Ест каждый своё и хотя всем будет, еще и не съедят, но глаза из-за ложки выглядывают, так и блестят — не лезет ли чужая ложка в его долю…
Отец отдыхает — тихо всё, дети в дальнем покое вокруг матери — между кроватей, столов, стульев два домика построили, обвесили коврами и одеялами — в одном живет старший с младшей, в другом средненький. Из одного идут в гости в другой, примощаются, разговаривают, будто настоящие гости, или доставши какой-нибудь красочный журнал, пересматривают у бозна-который раз рисунки.
Так живут себе в маленьких низких покоях. Уже отец не разостанавливается перед воротами гимназии и думает, как-это будет бегать осенью и его сыночек; уже и младшая, на братьев смотря, целехеньки листы узорами покрывает. Тихо и хорошо хвалят вечером и старие и малые Бога.
Но:
Было и счастье, была и доля,
Да беда разбила…
И тихо и печально стало впокоях, не слыхать ни чебета, ни крика, и ни весёлой, наглой ссоры… Только цокают старые часы да болтает печальный болтун своей золотой, лысой головою.
Пришла напасть в то место — обкладки к детям прицепились. Ужас и печаль всюду, доктора с бричек не слазят из угла в угол бросаясь, мастера еле успевают забивать гвоздики, маленькие гробы розовым и синим оббивая… масупились и наши родители, внимательно каждое утро, каждого вечера к детям присматриваются, рты им розкрывают и боязливо заглядывают туда, боясь там тот страшные обкладки увидеть, и радуются потом… Прошла неделя, прошла другая, болезнь уже притомилась детей душить и вкладывать их в сосновые гробы: успокоились немного родители, вдруг заболел их старший — почему-то, говорит, голова болит, и хрипит, как разговаривает.