Однако моя реакция была совсем не рациональной. Мне просто не понравилось, что он пытается разлучить нас с Дагмирой и Ильишем. Я даже едва не заявила об этом вслух, что было бы непростительной грубостью. Вместо этого я прибегла к дурацкой пародии на одну даму, с которой была знакома дома.
– О, нет, я просто не смогу здесь без Дагмары! – воскликнула я, намеренно исказив ее имя. – Все это время она была моей единственной компаньонкой, мы хорошо узнали друг друга… Нет, нет, без нее мне будет так одиноко! И, конечно же, ее брат, э-э… тоже должен остаться.
Здесь я нарочно запнулась, небрежно указав в сторону Ильиша, будто совершенно забыла, как его зовут.
Странное дело: сталкиваясь в путешествиях с великим множеством вещей непривычных, к которым волей-неволей приходилось приспосабливаться, со временем я привыкала мыслить шире, и лишь одно не способствовало гибкости мышления – скорее наоборот. Я, молодая женщина, охотно позволяла считать меня существом бездумным и безмозглым, когда это помогало достичь цели – ведь именно такой меня частенько полагали окружающие. Однако чем чаще я сталкивалась с таким отношением, тем менее терпимой к нему, тем более упрямой – как сказали бы некоторые, «прискорбно категоричной» – становилась при его проявлениях. Однако в нежном возрасте девятнадцати лет я еще не стеснялась вести себя в манере, каковую сама же считала дурацкой.
Оставалось только надеяться, что боярин не заметил взгляда, брошенного на меня Джейкобом. Неизвестно, что ему успели донести обо мне, но в любой краткой сводке моих выштранских похождений я неизменно выглядела бы непредсказуемой взбалмошной дурой (то есть непредсказуемой и взбалмошной в безвредном смысле слова, а вовсе не в том, какой следовало бы применить ко мне). По-моему, губы боярина пренебрежительно скривились при взгляде на наших спутников, но в гуще усов и бороды точно разглядеть это было трудно.
– Ну что ж, – уже без прежней любезности сказал он, – Руша подыщет им место.
По дороге лорд Хилфорд пытался преподать нам тонкости употребления бульских имен. Тем не менее я далеко не сразу поняла, что «Руша» – должно быть, уменьшительное имя нашего провожатого, Рувина Лединского. Он жестом велел Дагмире с Ильишем следовать за ним. Тем временем двое боярских людей поспешили отворить двери в резиденцию, и те из нас, кто не являлся слугами, вошли в дом.
Нам показали комнаты – две отдельных спальни для эрла и мистера Уикера и спальню на двоих для нас с Джейкобом. Самой эксцентричной особенностью внутреннего устройства дома оказалось множество комнат и готовность расточительно жечь дрова для их обогрева. Кровать оказалась значительно лучше той, какой приходилось довольствоваться в доме Грителькина, но, конечно, она и сравниться не могла с комфортом ширландских матрасов, да и убранство комнаты было скорее скудным. Слуга, принесший нам таз с водой, не говорил по-чиаворски и либо равным образом не знал и выштранского, либо побаивался меня: на мой вопрос о Дагмире он лишь пожал плечами и поспешил покинуть комнату.