– Зачем она тебе? – спросил Джейкоб, едва мы остались одни. – Мне казалось, ты эту девицу просто ненавидишь.
– Намного меньше, чем раньше. Кроме того, это дружеская ненависть, – ответила я. – Просто…
Я понизила голос. Изнутри «охотничий домик» не производил впечатления очаровательной сельской простоты – скорее казался темным и мрачным. Однажды я, по настоянию Аманды Льюис, прочла роман под названием «Ужасная жажда Вар-Колака». Главный ужас этого произведения заключался больше в чрезмерной вычурности текста, чем в образе монстра по имени Вар-Колак, но, оказавшись в этом доме, я, наконец, поняла, что вдохновляло автора романа – мистера Уоллеса.
– Просто здесь у нас очень мало друзей, и я не думаю, что Кирзофф – один из них.
Я думала, что Джейкоб начнет разубеждать меня: вообразить, будто мои тревоги – всего лишь пустые фантазии, порожденные одиночеством, было несложно. Но Джейкоб кивнул и, тоже понизив голос, ответил:
– Возможно, мы здесь и гости, но вряд ли желанные. Но вот вопрос: зачем он пригласил нас сюда?
Ответа я не знала. Ополоснув лица холодной водой, мы пошли вниз – отужинать с боярином. Гаэтано Росси за столом не оказалось, и, когда подали первое блюдо – мне кстати вспомнилось, что застольный ритуал поочередной подачи блюд мы переняли главным образом от бульских – лорд Хилфорд осведомился, где он.
– Занят своими трудами, – ответил Кирзофф, набросившись на суп так, точно это он, а не мы, провел три дня в дороге.
– Трудами? – переспросил лорд Хилфорд. – Значит, он здесь не ради отдыха?
Действительно ли Кирзофф заколебался, или мне это только почудилось? Возможно, причиной промедления был лишь слишком большой ломтик свеклы, упавший с его ложки обратно в тарелку. Разрезав его пополам краем ложки, боярин ответил:
– Да, ради отдыха, но мы ведь недавно с охоты, а сохранение наших трофеев – его задача.
Разговор, перешедший к медведям, волкам и прочей дичи, я слушала молча. Конечно, от юной леди трудно ожидать особого интереса к охотничьим беседам, но на самом деле я была рада представившейся возможности для наблюдений. Дружелюбие и гостеприимство боярина определенно были вымученными. Сей факт можно было объяснить тем, что ражеш не предупредил его о нас должным образом, и теперь боярин чувствовал себя обязанным против собственного желания играть роль хлебосольного хозяина. Однако мое беспокойство росло.
Сделав паузу, Кирзофф заверил нас, что это еще не обещанный пир – пир должен был последовать завтра вечером. Хотелось бы знать, будет ли он лучше того, с чем нам пришлось столкнуться сегодня… Блюда за ужином оказались более, чем странными, словно повар перестарался или же не был уверен в собственном мастерстве. Он не скупился на дорогие пряности – некоторых мне даже не удалось опознать, но применение их казалось странным, а порой и неудачным – как, например, в случае оленины, имевшей весьма отталкивающий цвет из-за агрессивного применения куркумы. Большую часть сего блюда я, послав к дьяволу вежливость, оставила на тарелке.