Где-то в глубине города, ближе к Привокзальной площади, разгорался нешуточный бой, грохали выстрелы танков и пушек, стрекотали автоматические пушки БМПшек. Небо расцвечивалось привычной картиной. Еще раз обговорили все детали, приготовились. Мои бойцы вышли за блоки в готовности следовать за пехотой. С близлежащих домов начался обстрел блокпоста. Минометчики забросили мины в стволы своих минометов.
Через несколько секунд среди домов грохнули разрывы. Ударили пушки БМП. Темп стрельбы наращивался. Броня пыхнула солярой и задом выехала из своих бетонных капониров.
Все двинулись. Минометчики не переставая швыряли мины по домам. Ускорились, пехота уже бежала за бортами БМП. Пушки, развернутые в разные стороны, палили на ходу и с коротких остановок. Вот она, подбитая техника. Трупы наших убитых накануне солдат начали забрасывать наверх брони. Мы с майором, пригибаясь, подбежали к грузовику со взрывчаткой. Я подпрыгнул, уцепился за борт и заглянул вовнутрь: стандартные военные ящики, занимают полкузова. Майор повис на борту рядом со мной.
— Ни хрена себе, а у нас проводов раз два и обчелся, а если толкать машину дальше, то до блока нам вообще не хватит, что делать-то?
К нам побежал боец с сумкой минера на боку — видно, тот самый сапер.
— Товарищ майор, давайте я трубкой зажигательной все это дело подорву, у меня есть «зэтэпэшка» на триста секунд.
На том и порешили: за пять минут пехота успеет отойти к себе, а мы запрячемся в каком-нибудь домишке. Боец-сапер запрыгнул в кузов, что-то сделал там, выскочил, держа в руках моток тонкого фала. Фал он привязал к кольцу зажигательной трубки и намеревался выдернуть его, когда грузовик куда-нибудь затолкают. Планы менялись, как обычно, внезапно: черт знает, подойдут боевики или нет за тот короткий промежуток времени, пока горит трубка, но все равно рванет знатно. Один из офицеров пехоты забрался в «Урал» и начал выкручивать руль. Одна из «бэх» разогналась и, врезавшись носом, смяла борт кузова и начала толкать грузовик по дороге. Пехотинцы неслись за броней со всей возможной скоростью. Боевики опомнились и начали поливать огнем пулеметов и автоматов бегущую пехоту. Броня огрызалась выстрелами пушек, бойцы палили по сторонам. Грузовик, толкаемый «бэхой», набрал приличную скорость, офицер, сидевший за рулем, выпрыгнул и, тяжело поднявшись, прихрамывая, побежал к своим, под прикрытие бортов бронетехники. Фал в руках сапера натянулся, и боец со всей дури рванул его на себя.
— Отходим! — раздались истошные крики.
Пехота, огрызаясь, начала откатываться назад к своему блоку, минометчики снова начали сыпать минами. Мы ломанулись в какой-то переулок и попадали в канаву возле забора из сетки-рабицы. После того как я шлепнулся в какие-то отложения грязи и начал полушепотом проводить перекличку, мимо нас протопало человек пятнадцать, с криками и воплями умчавшихся в сторону поворота. Прекратив перекличку, я начал про себя отсчитывать секунды. Грохнуть должно было вот-вот. Криков мотострелков слышно уже не было. Мины еще кучно ложились где-то невдалеке от нас. Секунды тянулись, словно резиновые, меня даже начала бить мелкая дрожь в ожидании взрыва. Может быть, боец-сапер что-то неправильно сделал, или капсюль-детонатор выскочил при тряске, или еще что-то случилось. Пока я судорожно размышлял, грохнуло так, что заломило в ушах, в соседних домах посыпались стекла, и нас осыпало всяким мусором. На несколько секунд даже стало тихо, и был слышен только шум боя в центре города.