Глава двадцатая. Третий изгнанный
– Думал, что от меня осталась лишь оболочка, – делился Глеб. – Ухватиться было не за что. Даже слова пропали.
Приш кивнул: знакомо.
– И пустота внутри, точно таксидермист набил воздухом, – продолжал поэт.
Хухэ тявкнул, соглашаясь – фенек всё же последовал за ними. Глеб опустился на колени и осторожно погладил Хухэ.
– Тебе тоже досталось?
Тот притих, дав дотронуться до себя. Лишь Мёнгере безмолвствовала: не пожелала рассказать.
Когда вышли из пустоты, у Глеба точно огромная тяжесть с сердца свалилась: думал, что никогда не вспомнит своих стихов. Да, разучился сочинять, но забыть написанные – еще хуже. Но вот последнюю строфу он так и не восстановил. Словно она послужила ему пропуском из пустоты. Но надо попробовать. Глеб мысленно вернулся в день переводного экзамена.
…Лис вылетел из аудитории довольный.
– Пять! – эмоции его переполняли.
Его сразу же обступили:
– Рассказывай, как прошло.
По словам друга, ничего сложного не было. Стило особо не прикапывалась, даже нашла, что недурственно. Вогон Джельц – прозвище уже приклеилось к председателю – проворчал насчет большого количества соединительного союза «и», но зато похвалил рифму.
– А Аврора? – спросил Глеб.
– Ничего, – растерялся Лис. – Промолчала.
Странно. На нее не похоже.
Наступила очередь Глеба. Он вошел в кабинет и представился: Черный Поэт. Стило тут же фыркнула: видимо, псевдоним показался ей неудачным. Вогон Джельц кивнул:
– Начинайте, молодой человек.
Глеб покосился на Аврору: она не поднимала глаз, будто увидела на столе что-то ужасно интересное. Ему захотелось заорать, стукнуть по стене, чтобы с нее слетела эта показушная безмятежность. Черт, она же тоже поэт! Что им до правил, установленных другими людьми?!
Глеб не воспарил, взметнулся к потолку, чувства бурлили. Он не читал стихи, бил ими, точно кнутом. А Аврора всё так же сидела с равнодушной маской на лице. И заключительный аккорд:
Ангелы, демоны? За душой
Гонятся дикой стаей.
Рушится небо и подо мной
Глеб не спустился, рухнул на пол, обессиленный. После такого выплеска хотелось одного: сбежать ото всех. Но надо выслушать вердикт комиссии. Первой начала Стило:
– Хм, средненько. Из положительного: много экспрессии, чувств. Вот это удачно: «Мёртвое сердце. Осколки. В хлам клетку грудную режут». Борьба человека со своими страстями. Но мне кажется, Черный Поэт, это не самое удачное ваше стихотворение. Вы можете лучше.
– Это убого, – перебил ее Вогон Джельц, – я вот тут набросал, – и председатель раскрыл тетрадь, она была исписана мелким убористым почерком: – «Резко, на бреющем – в неба храм!» – метафора крайне непонятная и неудачная. Первые четыре строки – четырехстопный ямб с дактилической клаузулой. Следующие четыре строки – полное отсутствие строфы.