– Я не знаю… У меня нет любимых цифр. Ну, может, три… Не знаю я, говорю же. – Денис всё ещё находился в ступоре: слова «смерть» и «обнуление» болтались в голове, отскакивая от стенок черепа, и угнетали мозг.
– А вот мой любимый цифровой знак – ноль, – изрёк старик, продолжая гладить перстень на руке (теперь-то Денис понял, что на его украшении – не просто отверстие, а знак нуля). – Как можно не любить ноль? На мой взгляд, это самый загадочный и определяющий знак. Только вдумайтесь! Ноль. Отсутствие величины. Нейтральный элемент. Nullus, Líng, Zero… Замкнутый круг. Неопределённый предел. Ноль разделяет положительные и отрицательные числа на оси. Ноль – отсутствие чего бы то ни было, пустота, ничто. Ничто, так сильно влияющее на нашу жизнь. Нет цифры совершенней!
Денис с каменным лицом слушал старика, а того распирало всё больше. Любовь к нулю не на шутку его вдохновляла и даже преображала внешне. Жилы на черепашьей шее Пифагора вздулись от жаркой речи, сероватая кожа на лице покрылась мелкой россыпью пота, пальцы рук подрагивали, водянистые глаза плотоядно заблестели. Денису показалось, что даже поля чёрной гангстерской шляпы изогнулись в зловещем оскале.
В разговор вступила Вика, долгое время хранившая молчание.
– Послушайте, уважаемый… э-э-э… Пифагор, – с расстановкой, намеренно не спеша, начала она. – Если всё, что вы нам тут наговорили, правда, то почему вы в свои тайны посвящаете и меня? Не боитесь, что я пойду и растрезвоню про делишки вашей секты прохожим, родителям, журналистам, полиции и санитарам психбольницы? Меня-то вы своим обнулением не запугаете.
– Если бы вы не являлись легионером, то я бы переговорил с Денисом один на один, – спокойно ответил старик.
– Легионером?! – хором воскликнули Денис и Вика.
Трясущими пальцами Вика оттянула рукав свитера и мгновенно побледнела. Потом сунула запястье под нос Денису и зашептала:
– Тимошин… забери меня отсюда, я не хочу тут находиться. Убери его, убери его…
Что конкретно убрать, она не сказала, да Денис и не спрашивал. Он пялился на тонюсенькое запястье подруги и соображал, что делать дальше. За себя он особо не волновался, но вот Вика… Её бы не хотелось впутывать в странные дела сумасшедших любителей чисел. А на её бледной, испещрённой голубоватыми венками коже выделялись цифра «2» и знак «+». Чёткие, точно выведенные чернильным пером.
– Неужели я не сказал вам, милая леди, что вы – номер два? – удивился Пифагор.
– Я не милая леди! И не номер два! – заорала Вика так, что проходящая метрах в пятидесяти от них женщина испуганно оглянулась.