— Всего у меня теперь 27 столовыхъ отъ самарскаго кружка, при чемъ столовыя эти расположены въ 13-ти селеніяхъ моего участка.
Я попросилъ моего собесѣдника указать селенія, въ которыхъ ощущается особенно сильная нужда и въ которыхъ болѣе всего необходимо скорѣйшее открытіе новыхъ столовыхъ.
Безъ сомнѣнія, больше всего нужды въ Бритовкѣ или Выселкахъ и затѣмъ въ Мордовской Барковкѣ. Въ Бритовкѣ частный кружокъ кормитъ теперь 400 человѣкъ дѣтей; кромѣ того, Краснымъ Крестомъ открыто тамъ шесть столовыхъ для цынготныхъ больныхъ. Въ Мордовской Барковкѣ Красный Крестъ устроилъ двѣ столовыя на 80 человѣкъ цынготныхъ больныхъ. Но этимъ далеко, конечно, не исчерпывается нужда въ этихъ селеніяхъ. Затѣмъ въ моемъ участкѣ крайне необходимо устроить столовыя во многихъ мелкихъ селеніяхъ, особенно же въ Матюшкинѣ, человѣкъ на 50, и въ Благовѣщенскомъ Сусканѣ на такое же приблизительно число. Въ Сенчелеевѣ мѣстный священникъ просить увеличить столовую до 100 человѣкъ.
— Я думаю, вы здѣсь совсѣмъ замучились со столовыми и цынготными,—замѣтилъ я.
— Достается - таки, нечего сказать, — признался г. Хлѣбниковъ.
Затѣмъ рѣчь зашла о нормахъ питанія, принятыхъ въ столовыхъ частнаго кружка и Краснаго Креста и о послѣдствіяхъ, которыми сопровождается примѣненіе тѣхъ и другихъ нормъ на практикѣ; но объ этомъ я буду имѣть случай подробно говорить въ одной изъ слѣдующихъ главъ.
Жертвы голода.
Цинготное отдѣленіе больницы помѣщалось въ небольшомъ флигелѣ, стоящемъ въ концѣ города, атлетѣ, на самомъ берегу Волги.
Насъ встрѣтила фельдшерица, пожилая особа, скромно одѣтая, и провела въ женское отдѣленіе. Мы вошли въ свѣтлую, чистую комнату, загроможденную нарами, идущими вдоль стѣнъ. На нарахъ лежали женщины разнаго возраста, одѣтыя въ больничные халаты. Въ комнатѣ стоялъ тяжелый, удушливый запахъ—неизбѣжный, неискоренимый спутникъ цынготныхъ больныхъ.
При нашемъ входѣ многія изъ больныхъ обнаруживаютъ желаніе подняться и стараются принять сидячее положеніе, нѣкоторыя же продолжали лежать неподвижно, не шевелясь ни однимъ членомъ.
Подходимъ къ первой отъ входа больной—женщинѣ среднихъ лѣтъ, съ одутловатымъ лицомъ землистаго цвѣта и тщательно забинтованными ногами. Она съ трудомъ приподнимается на соломенномъ тюфякѣ, стараясь принять сидячее положеніе.
— Ты откуда?—спрашиваетъ докторъ Гранъ.
— Изъ Сенчелеева,—отвѣчаетъ больная.
— У васъ въ Сенчелеевѣ устроены столовыя,—
замѣчаетъ докторъ. — Что же, ты ходила въ столовую?
— Нѣтъ,—односложно отвѣчаетъ больная.
— Почему же не ходила?
— Ноги не годятся,