Обыкновенная крестьянская изба на двѣ половины, съ бревенчатыми, потемнѣвшими отъ времени стѣнами и массивной русской печью. Въ одной половинѣ помѣщалось мужское отдѣленіе, въ другой— женское. Вдоль стѣнъ устроены деревянныя нары, на которыхъ другъ подлѣ друга лежали больные, одѣтые въ собственное крестьянское платье; ни больничныхъ халатовъ, ни больничнаго бѣлья здѣсь уже не было.
Мы вошли сначала въ женское отдѣленіе больнички. Тотъ же специфическій, удушливый, гнилостный запахъ, который составляетъ неизбѣжную принадлежность цынготныхъ больныхъ. Тотъ же рядъ безкровныхъ, землистаго цвѣта, припухшихъ лицъ, тѣ же воспаленные, лихорадочные взгляды, въ которыхъ свѣтится такое глубокое страданіе. Та же
вялость и неподвижность... Все это жертвы долгаго, хроническаго недоѣданія, жертвы острой безпощадной нужды, которая изо дня въ день въ теченіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ терзала и душила людей, все это жертвы голода.
Особенно тяжелое, удручающее впечатлѣніе производила одна больная, совершенно обезсилѣвшая отъ потери крови, которая постоянно идетъ у нея изъ десенъ. Докторъ проситъ ее открыть ротъ. Больная, продолжая неподвижно лежать, послушно раскрываетъ ротъ. Мы увидѣли страшно распухшія, синебагровыя, покрытыя язвами десны, изъ которыхъ сочилась кровь. Зубовъ не было видно: какъ оказалось, они уже выпали отъ цынги.
— Кровь-то ужъ больно одолѣваетъ, — говоритъ хожалка,—чашками идетъ.
Почти рядомъ съ этою женщиной помѣщалась на нарахъ другая тяжело больная. Она также неподвижно лежитъ на спинѣ, устремивъ лихорадочно горящій взглядъ куда-то вдаль. Отъ времени до времени она подноситъ ко рту какую-то сѣрую тряпку, обтираетъ ею губы и выплевываетъ въ нее кровь, сочащуюся изъ десенъ.
Заглянувъ въ ротъ больной, я былъ пораженъ новымъ, до сихъ поръ не виданнымъ мною явленіемъ. Я вижу,—хотя нѣкоторое время и не вѣрю своимъ глазамъ, — какъ отъ распухшихъ десенъ въ разныя стороны отдѣляются какіе-то безобразные, мясистые отростки, которые наполняютъ ротъ, вижу, какъ цѣлые куски живого мяса буквально отваливаются отъ десенъ. Я не въ силахъ скрыть своего ужаса.
— Боже мой, что это такое?—шопотомъ спрашиваю я доктора.
— Это—разращеніе во рту, которое въ медицинѣ по внѣшнему виду извѣстно подъ именемъ цвѣтной капусты",—шепчетъ мнѣ ной спутникъ.
— Но эти куски... вѣдь это явное разложеніе?..
— Сильнѣйшее пораженіе десенъ,—шопотомъ говорить мнѣ на ухо докторъ Гранъ.
Я спѣшу записать имя несчастной женщины. По словамъ сестеръ милосердія, это была мѣстная крестьянка Александра Тюмина, 49 лѣтъ отъ роду.