Черезъ какіе-нибудь полчаса времени врачи направляются въ другую больницу. Кое-какъ оправившись и успокоившись, вы также идете слѣдомъ за ними, хотя и знаете, что тамъ васъ ждутъ тѣ же гнетущія впечатлѣнія, которыя такъ невозможно взвинтили и расхлябали ваши нервы...
Въ одной изъ больницъ мнѣ, между прочимъ, удалось видѣть г-жу Ганъ на самой работѣ. Она смазывала іодомъ во рту больныхъ цынгой, забинтовывала ноги, на которыхъ виднѣлись язвы, массажировала опухоли и т. д. При этомъ она разспрашивала больныхъ, наполовину по-татарски, наполовину по-русски, о состояніи ихъ здоровья, объ аппетитѣ и проч. Чуть ли не всѣхъ больныхъ она
знала по имени, — очевидно, знала даже ихъ семьи, такъ какъ сообщала больнымъ свѣдѣнія о ихъ родичахъ, которыхъ она навѣшала при обходѣ крестьянскихъ избъ,
Я видѣлъ, какъ прояснялись лица больныхъ, когда къ нимъ подходила молодая фельдшерица. Я видѣлъ, какъ охотно, съ какимъ полнымъ довѣріемъ предоставляли они ей свои распухшія десны, свои сведенныя ноги, свои опухоли и болячки. Во взглядахъ, которыми они слѣдили за движеніями молодой дѣвушки, свѣтилось такое глубокое чувство благодарности и привязанности!
Это отношеніе чувствовалось и сказывалось во всемъ; очевидно, оно отражалось и на самой г-жѣ Ганъ, вызывая въ ней извѣстное чувство нравственнаго удовлетворенія. Она подходила къ нарамъ съ бодрымъ, веселымъ видомъ, который успокоительно и ободряюще дѣйствовалъ на больныхъ... Дѣти-татарчонки старались протиснуться къ ней. Болѣе здоровые малыши заигрывали съ ней, ловили ее за руки, заглядывали ей въ глаза, что-то лепетали, улыбались и хихикали...
Здѣсь я позволю себѣ сдѣлать маленькое отступленіе, такъ какъ мнѣ хочется разсказать еще объ одной встрѣчѣ съ г-жей Ганъ,—встрѣчѣ, происшедшей въ Самарѣ, спустя годъ послѣ перваго моего знакомства съ нею въ Сентемирахъ. Это было какъ разъ въ то время, когда въ Самарѣ вдругъ обнаружено было нѣсколько случаевъ заболѣванія какой-то въ высшей степени серьезной, опасной и въ то же время загадочной болѣзнью. Случаи закончились смертью, которая наступила очень быстро. Мѣстные врачи, во главѣ съ земскимъ прозекторомъ, докторомъ медицины, г. Кавецкимъ, признали болѣзнь за чуму,—настоящую азіатскую чуму.
Началась ужасная горячка. Изъ Петербурга по телеграфу получались строжайшія предписанія относительно немедленнаго принятія самыхъ рѣшительныхъ мѣръ. Между прочимъ, было предписано тотчасъ же изолировать самымъ тщательнымъ образомъ губернскую земскую больницу, въ которой умерли больные чумой, а также и тѣ дома, въ которыхъ они жили передъ самой болѣзнью. Организовался особый комитетъ изъ представителей администраціи, города и земства для борьбы съ грозной эпидеміей.