„Врачи, студенты, фельдшерицы, сестры милосердія, интеллигентныя дѣвушки и дамы, завѣдующія столовыми, одушевленно работаютъ съ ранняго утра
и до поздней ночи. Среди этихъ лицъ много добровольцевъ, ниоткуда не получающихъ никакого вознагражденія. Многіе переутомлены отъ чрезмѣрной работы. Встрѣчаются примѣры замѣчательнаго самопожертвованія, высокаго нравственнаго подвижничества, невольно вызывающіе чувство самаго искренняго и глубокаго уваженія".
Такова была телеграмма, отправленная мной въ. „Русскія Вѣдомости“. Однако, несмотря на спокойный и сдержанный тонъ этой телеграммы, несмотря на то, что размѣры бѣдствія, переживавшагося въ то время населеніемъ Ставропольскаго уѣзда, въ ней не только не были преувеличены, а наоборотъ, скорѣе уменьшены, — телеграмма эта, въ силу цензурныхъ условій того времени, не могла появиться въ печати безъ существенныхъ сокращеній и смягченій.
Лишь послѣ того, какъ эта телеграмма была урѣзана и въ достаточной степени обезцвѣчена, она появилась въ № 114 „Русскихъ Вѣдомостей“, отъ 27 апрѣля 1899 года... Я привожу этотъ случай какъ въ высшей степени характерный для выясненія той позиціи, какую заняла русская цензура по отношенію голода. И подобныхъ примѣровъ я могъ бы привести цѣлые десятки.
Замалчивать народныя бѣдствія, всячески скрывать ихъ отъ общества — всегда входило въ программу русской бюрократіи, послушной и усердной прислужницей которой въ этомъ случаѣ всегда была цензура.
Приведенный мани случай показываетъ, какъ поступала въ данномъ вопросѣ московская цензура.
О томъ, какъ вела себя мѣстная, самарская цензура—я уже говорилъ въ одной изъ предыдущихъ
главъ. Цензоръ самарскихъ газетъ г. Кондоиди долгое время не позволялъ даже употреблять въ печати такихъ словъ, какъ „голодъ", .цынга", „голодающіе" и т. д. Но не многимъ лучше вела себя и петербургская цензура. Въ доказательство позволю себѣ привести хотя одинъ фактъ.
Въ издававшемся въ то время въ Петербургѣ г-номъ Поссе журналѣ „Жизнь" была напечатана обстоятельная статья молодого литератора С. А. Горюшина, подъ названіемъ: „Голодъ въ поселкѣ“. Пользуясь извѣстіями, появлявшимися въ печати (несмотря на всю бдительность цензуры!) изъ разныхъ мѣстностей Россіи, авторъ нарисовалъ яркую, но безусловно правдивую картину печальнаго, ужаснаго положенія, въ которомъ находилась русская деревня, благодаря съ одной стороны неурожаю, а съ другой—той политикѣ, которую усвоила русская администрація въ вопросѣ о голодѣ.
Но петербургская цензура не могла стерпѣть этого: въ качествѣ прислужницы бюрократіи, она не выносила обобщеній, которыя могли бы хотя косвеннымъ образомъ обнаружить виновность этой бюрократіи въ тяжелыхъ бѣдствіяхъ, переживавшихся крестьянствомъ. И вотъ книжка журнала со статьей г. Горюшина задерживается, статья вырѣзывается и уничтожается.