Русская бюрократія, доведя народъ до разоренія, до нищеты, цынги и вырожденія, не могла, разумѣется, не сознавать своей вины въ этомъ и потому больше всего боялась свободнаго слова, независимой печати, которыя могли бы раскрыть и разоблачить ту хитрую механику, съ помощью которой „командующіе классы“ имѣли возможность въ теченіе столь долгаго времени держать стомилліонную массу крестьянства въ невѣжествѣ, рабствѣ и нищетѣ...
На другой день рано утромъ мы подъѣзжали къ Самарѣ.
„Вотъ онъ, нашъ русскій Чикаго, этотъ городъ милліонеровъ и нищихъ,—думалъ я, разглядывая съ парохода цѣлый лабиринтъ улицъ, съ длинными рядами каменныхъ домовъ, — огромные соборы, сады, театры, заводы...—Да, городъ растетъ, развивается и богатѣетъ, а деревня съ каждымъ годомъ, на глазахъ у всѣхъ, бѣднѣетъ, разоряется, нищаетъ... И это происходитъ въ житницѣ Россіи!"
Отчего голодали самарскіе крестьяне?
I.
Земскія ходатайства и бюрократія.
При поѣздкахъ по губерніи меня всегда интересовали вопросы о томъ, когда именно обнаружились первыя проявленія острой нужды среди населенія, когда и откуда пришла первая помощь нуждающимся? Запоздала она или нѣтъ? Какъ постепенно росла нужда и какъ сообразно съ этимъ ростомъ расширялись размѣры помощи?
О, нужда сказалась очень рано! Какъ извѣстно, продолжительная засуха въ связи съ другими неблагопріятными климатическими вліяніями повлекла за собой полный неурожай хлѣбовъ и травъ. Каждый мѣсяцъ приносилъ какое-нибудь тяжелое разочарованіе для людей, живущихъ землей.
Въ іюнѣ мѣсяцѣ уже для всѣхъ стало очевидно, что травы погибли и что поэтому скотъ останется безъ сѣна. Іюль мѣсяцъ показалъ, что озимые хлѣба въ большинствѣ мѣстностей чуть-чуть вернутъ сѣмена. Августѣ мѣсяцъ обнаружилъ почти полную гибель яровыхъ. Въ сентябрѣ выяснилось, что народъ останется безъ капусты, картофеля, лука и другихъ овощей. Такимъ образомъ ни хлѣба, ни крупъ, ни овощей, ни кормовъ!
По мѣрѣ того, какъ постепенно выяснялись размѣры неурожая, поразившаго Самарскую губернію, для мѣстнаго общества становилось все яснѣе и несомнѣннѣе, что населенію губерніи предстоитъ пережить страшное огромное бѣдствіе. Для мѣстныхъ жителей вскорѣ стало очевидно, что „житницѣ Россіи“, какъ издавна величалась Самарская губернія, снова угрожаетъ жестокій экономическій уронъ, который можетъ повлечь за собой самыя роковыя послѣдствія для крестьянскаго хозяйства, до сихъ поръ еще не вполнѣ оправившагося послѣ всѣмъ памятной голодовки 1891—92 гг.
Надвигавшееся бѣдствіе было во-время замѣчено земствомъ. Мѣстные земскіе люди, живущіе той же землей, какъ и крестьяне, не могли, не видѣть страшной перспективы, которая неминуемо ожидала массу населенія. И они забили тревогу сначала въ своихъ уѣздахъ, а затѣмъ и „въ губерніи”. Не мѣшаетъ отмѣтить, что въ данномъ случаѣ вполнѣ сошлись и объединились люди самыхъ противоположныхъ направленій и фракцій: представители такъ называемой консервативной партіи, крайніе реакціонеры и „крѣпостники” нерѣдко столь же рѣшительно заявляли о надвигавшемся бѣдствіи, какъ и сторонники передовыхъ и либеральныхъ воззрѣній.