– Единственное хорошее, что у меня есть – это ты. И то переезжаешь, – кисло ответила Маша.
– Хочешь, я отложу переезд? Вот всё устаканится, и тогда…
– Ты ещё роды отложи до лучших времён… Не мели ерунды. Бери, что забыла, и иди. Тебя Лёня ждёт.
– Марусь, а я тебя на ужин хотела позвать.
– Нет, спасибо. Я теперь есть не буду.
– Почему?
– Чтобы не выглядеть мастодонтом рядом со студийными мотыльками.
Катя потянула её за руку с дивана:
– Вот дурочка! Да тебя скоро ветром сдувать будет. Пошли. И не нервируй меня. Я беременная. Мне нельзя.
– Ладно, – нехотя подчинилась Маша.
Они зашли в квартиру напротив, и Маша удивилась: Катя начала перебираться несколько дней назад, а Лёнина берлога уже успела преобразиться, бесконечная аппаратура на стеллажах обросла девичьими фусечками, голые окна – цветами в горшках, проглядывающими за складками гардин. Вряд ли всё это раньше умещалось в Машиной квартире…
– Мда, Катка! Ты зря времени не теряла, – сказала Маша, не понимая, отчего вдруг в горле наждаком заёрзало раздражение и захотелось плакать.
– Инвазия захватчика на мужскую территорию обещает никого не оставить в живых, – появился из кухни Лёня. – Привет, Маш! Я глупо думал, что женюсь и всё, а, оказывается, впустил в дом конкистадора.
– И попал в плен, – засмеялась Катя.
Заталкивая неуместное чувство подальше в душу, Маша заставила себя улыбнуться. Катю она любит, и её собственная неудовлетворенность касаться подруги не должна. Маша попыталась отключиться от своих проблем и отметила: с беременностью Катя похорошела, черты лица стали мягче, глаза счастливее, и даже неестественно низкий голос приобрёл новый бархатный оттенок.
Втроём они подошли к накрытому по-праздничному столу – со скатертью, с красивыми новыми тарелками, изящными столовыми приборами, бокалами на тонких ножках и с коралловым бутоном розы в тонкой вазе. И когда Катя успела всё это накупить? Похоже, у неё начался зуд молодой хозяйки – всё тащить в дом, переставлять мебель с места на место, окучиваться безделушками, фотографиями, подушечками и готовить-готовить-готовить, чтобы у новоявленного мужа не осталось никаких шансов выбраться на свободу.
Маша взглянула на Лёню. Весь его вид извещал о добровольной сдаче в супружеский полон. Новые женские комнатные тапочки свидетельствовали об этом красноречивее белого флага.
Увидев свежие листья салата с алыми половинками черри и кусочками моцареллы, порционно запечённую семгу, украшенную по краям ломтиками лимона и веточками петрушки, картофель фри, домашней выпечки мясной пирог, грибы в сметане и котлеты, Маша прыснула: