Марк Далан иногда бросал на Алёшу подозрительные взгляды, но тоже ничего не говорил. Неужели без скуфьи и бороды его не узнать? Верится с трудом. Алёша попросту решил, что «две звезды» так сконцентрированы на себе любимых, что им недосуг думать о тех, кто внимания, на их взгляд, не достоин. И слава богу!
Чтобы не слышать Викину трескотню, Алёша вставил в уши наушники и обвёл глазами полупустой салон. На лицах пассажиров царило возбуждение. Все предвкушали победу. Казалось – до неё рукой подать.
Конечно, ведь из нескольких тысяч осталось всего девять участников. Этапы кастинга были настоящей вокальной мясорубкой: пришлось петь втроём, дуэтом, соло под минус и фортепиано, находиться круглые сутки под прицелом камер, выучивать за пару часов неизвестные песни, и, несолоно поспамши, снова бежать на сцену, в студию, на интервью. Сотни красивых и талантливых выбыли лишь потому, что не сумели вовремя сориентироваться. Они сломались за эти несколько дней. Как тут не почувствовать себя победителем? Одним из немногих выживших.
По словам Штальманна, «здесь человек человеку волк и конкурент», но многие ребята Алёше нравились: мечтательный кудрявый Слава, тенор, что приехал аж из Киева, шкодливые девчонки из самарской группы «Твайс», они улыбались как по команде, стоило на них посмотреть; брутальный хохмач Рома из Москвы. Остальные тоже были приятны по-своему. Только Вика вызывала отвращение. Признаться честно, она обладала недурным голосом, умела великолепно двигаться и чувствовала себя на конкурсе как рыба в воде. Очень заносчивая, противная рыба. Даже не рыба – та молчит, лягушка. От Вики разило духами и прочей косметической гадостью. Ходячая парфюмерная лавка! «Как она не задыхается?» – поражался Алёша, ибо сам, стоя рядом, дышал с трудом. Он бы простил ей и тонны косметики, и розовый чемодан с кучей сумочек, и манерность, и невероятные каблуки – непонятно, как на них можно удержаться, и длинные разрисованные ногти… Но то, что Вика откровенно считала весь оставшийся конкурс небольшой формальностью, а других конкурсантов – массовкой, необходимой для её личной раскрутки, простить было невозможно. Был бы поблизости вонючий колодец, закинул бы, думал Алёша, забывая о христианской терпимости.
Из него самого слова вытягивали клещами. При подготовке профайла журналисты выжали немного: да, мечтал петь, пел, сколько мог, не поступил в музыкальный колледж, любит рок, летом пел на море с ребятами, жаль, они выбыли раньше этого этапа. Да, те самые – «СиДогс».
Интервьюеров и сценаристов подобная замкнутость бесила. Выходил из себя и Штальманн: