Есть и еще одна версия: что Морозов сидел во дворце, под охраной царя, его брата и немцев как раз до этой идиллической сцены: пока не улеглись страсти, пока царь не вымолил ему жизнь, а потом уж бежал на Белоозеро. Какая версия верна — не знаю, но все они друг друга стоят. В любой версии — на редкость отвратительная история.
Боярин Морозов и правда скрывался в Белозерском монастыре, который царь официально определил ему как место ссылки. Царь очень заботился о том, чтобы с Борисом Ивановичем ничего худого не приключилось, и 6 августа прислал в Кириллово-Белозерский монастырь грамоту: «Ведомо нам учинилось, что у вас в Кирилловом монастыре в Успеньев день (Успенье Пресвятой Богородицы отмечается 28 августа) бывает съезд большой из многих городов всяким людям; а по нашему указу теперь у вас в Кириллове боярин наш, Борис Иванович Морозов, и как эта наша грамота к вам придет, так вы бы нашего боярина, Бориса Иваныча, оберегали бы от всего дурного, и думали бы с ним накрепко, как бережнее — тут ли ему у вас в монастыре в ту ярмарку оставаться или в какое-нибудь другое место выехать. Лучше бы ему выехать, пока у вас будет ярмарка, а как ярмарка минуется, и он бы у вас был по-прежнему в монастыре до нашего указа; и непременно бы вам боярина нашего Бориса Ивановича уберечь; а если над ним сделается что-нибудь дурное, то вам за то быть от нас в великой опале».
Но и это показалось мало царю, и он вверху и сбоку, а частично между верхних строк приписал: «И вам бы сей грамоте верить и сделать бы, и уберечь от всякого дурна, с ним поговоря против сей грамоты, до отнут бы нихто не ведал хотя и выедет куда, а естли сведают, и я сведаю, и вам быть кажненым (то есть казненными. — А.Б.), а естли убережете его, так как и мне добро тем сделаете, и я вас пожалую так, чего от зачала света такой милости не видали; а грамотку сию покажите ему, приятелю моему».
Я ничего не знаю, какие милости обрушились на Кириллово-Белозерский монастырь, но совершенно точно известно, что уже в октябре 1648 года Б. И. Морозова вернули из «ссылки».
Морозов никогда не был уже в такой чести, как до восстания 1648 года, и, судя по всему, был крайне напуган: прилагал все усилия, чтобы оставаться в тени. Но что характерно: царь продолжал к нему хорошо относиться, часто обращался за советом, и даже когда совсем одряхлевший, измученный болезнями Морозов не мог выйти из дома, Алексей Михайлович, уже вошедший в полную силу мужчины, вовсе не нуждавшийся в наставнике, приезжал к нему и вел с бывшим дядькой долгие беседы.