— Значит, это-то разочарование и привело…
— Не знаю, может быть, и так… Я слишком редко видела мужа… Если даже он сидел дома, то обычно запирался у себя в кабинете. Он и раньше был каким-то диковатым, а с того дня вообще… будто утратил власть над собой… Я не хочу говорить о нем дурно… Мне и в голову не приходила мысль о разводе, хотя в своем письме он предложил мне развестись.
— Он пил?
— Дочь говорила вам об этом?
— Нет.
— Да, он стал пить… Заметьте, я ни разу не видела его пьяным, хотя в кабинете всегда стояла бутылка вина… Правда, другим случалось видеть, как он выходил из паршивеньких бистро, где люди его положения обычно не бывают.
— Вы начали рассказывать мне про Габон.
— Я думаю, что муж хотел стать вторым доктором Швейцером[6]. Надеюсь, вы понимаете меня?.. Лечить негров в джунглях, построить там больницу, постараться не видеть белых, а особенно людей своего круга…
— И это ему удалось?
— Судя по тому, что мне — кстати, весьма неохотно — сообщил губернатор, ему удалось лишь восстановить против себя администрацию и местные крупные компании… Может быть, из-за климата он стал пить еще больше. Не подумайте, что я говорю это из ревности, я никогда его не ревновала… Там, в Габоне, он жил в хижине… с негритянкой, и кажется, у них были дети…
Мегрэ смотрел на клетку с попугайчиками, пронизанную лучами солнца.
— Ему дали понять, что его дальнейшее пребывание там нежелательно.
— Вы хотите сказать, что его выслали из Габона?
— По всей вероятности, да. Я не знаю толком, как это делается, а губернатор говорил весьма уклончиво… Но так или иначе, Франсуа пришлось уехать.
— Как-то раз один из ваших знакомых встретил его на бульваре Сен-Мишель. Когда же это случилось?
— Дочь и об этом вам говорила? Имейте в виду, я вовсе не уверена, что это был именно он. Просто человек с рекламой местного ресторана был похож на Франсуа… Когда мой знакомый назвал его по имени, он вздрогнул…
— Ваш знакомый заговорил с ним?
— Франсуа посмотрел на него так, будто никогда в глаза его не видел. Вот и все, что мне известно.
— Я только что говорил вашей дочери, что сейчас не время просить вас посетить больницу, чтобы опознать его, — ведь все лицо у него забинтовано. Но когда ему станет лучше…
— А вы не думаете, что это будет слишком тягостно?
— Для кого?
— Для него, конечно!
— И тем не менее необходимо устранить малейшие сомнения насчет его личности.
— Я почти убеждена, что это он… Хотя бы из-за шрама… Помню, это было в воскресенье, в августе…
— Я знаю.
— В таком случае, я не вижу, чем еще могу быть вам полезной…
Мегрэ поднялся — ему не терпелось выскочить на улицу и больше не слышать этой ужасной трескотни попугайчиков.