Втроем они зашагали по залитым солнцем набережным. Комиссар, Торанс и между ними — ван Гут. Их можно было принять за праздных гуляк, наслаждающихся прекрасным весенним утром.
Лицо ван Гута — он не догадался захватить бритву — заросло светлой щетиной, блестевшей на солнце.
Они зашли в бар напротив Дворца Правосудия и выпили по чашке кофе со сдобой. Фламандец с невозмутимым видом съел семь булочек.
Вероятно, ван Гут думал, что его ведут к мосту Мари, на место происшествия, и очень удивился, когда они свернули в мрачный двор больницы, а потом пошли по бесконечным больничным коридорам.
Порой ван Гут хмурился, но волнения не проявлял.
— Можно войти? — спросил Мегрэ у старшей сестры.
Та окинула любопытным взглядом его спутника и пожала плечами. Все эти вещи были выше ее понимания, так что она и не старалась понять.
В очной ставке фламандца с Келлером Мегрэ видел свой последний шанс.
Он первым вошел в палату. Взгляды всех больных, как и накануне, тотчас устремились на него. Широкие плечи Мегрэ заслоняли идущего следом за ним Жефа; шествие замыкал Торанс.
Безразлично, без всякого интереса Тубиб следил за их приближением. Даже появление речника не произвело на него никакого впечатления.
Что же касается Жефа, то он тоже держался абсолютно спокойно — вот так же, как и на протяжении всей ночи. Свесив руки, он равнодушно взирал на непривычное для него зрелище больничной палаты.
Реакции, которой так ждал Мегрэ, не последовало.
— Подойдите ближе, Жеф!
— Ну что еще вам нужно от меня?
— Подойдите сюда!
— Ладно… А что дальше?
— Вы узнаете его?
— Должно быть, этот тип тогда тонул, верно? Только в тот вечер у него была здоровая щетина…
— И все-таки вы узнаете его?
— Вроде бы так…
— А вы, мосье Келлер?
Мегрэ затаив дыхание впился взглядом в бродягу. Тубиб тоже пристально взглянул на комиссара и наконец, как бы решившись, медленно повернулся к речнику.
— Вы узнаете его?
Как знать: колебался ли Келлер? Комиссар был уверен, что да. Прошла томительная минута ожидания, затем врач из Мюлуза снова спокойно посмотрел на Мегрэ.
— Вы узнаете его?
Комиссар едва сдерживал гнев, теперь наверняка зная, что этот человек решил молчать. Доказательство тому — тень улыбки на лице бродяги, лукавые искорки в зрачках.
Губы больного приоткрылись, и он тихо сказал:
— Нет.
— Это один из тех двух, что вытащили вас из Сены…
— Спасибо, — еле слышно произнес Тубиб.
— И он же — я в этом почти уверен — ударил вас по голове, а потом сбросил в воду…
Молчание. Тубиб не дрогнул, не пошевелился; жили только его глаза.
— Вы по-прежнему его не узнаете?