Встряхнувшись, граф закрыл толстую папку с бумагами по делу маркиза и вспомнил о главной задаче на сегодня. Впереди праздник, а он обещал провести его с крестниками, в замке своего друга, герцога Нортского. Пора покупать подарки маленьким разбойникам. Лорд подхватил со стула небрежно брошенный плащ и вышел из своего кабинета.
— Дядюшка Гант приехал! — разносилось по Норту, и топот сбегающей по лестнице детворы был способен разбудить даже мертвого. На вошедшего в двери замка Тремэла наперегонки неслись его крестники. Дети радостно визжали и торопились обнять своего любимого крестного, а он добродушно посмеивался и безропотно покорялся требовательным объятиям.
— Кёсный, мя, — раздавалось снизу. Это маленький Сэнни изо всех сил тянул пухлые ручонки вверх, неприкрыто намекая, что его надо взять на руки. Его сестра, Санни, висла на шее любимого крестного и без разбора целовала туда, куда могла дотянуться. Старший сын герцога, четырнадцатилетний Данион, с улыбкой наблюдал за буйной радостью младших и, поздоровавшись с графом, забрал у того тяжелую большую сумку. «Подарки» — безошибочно определил мальчик.
— Санни, дай крестному вздохнуть, ты его задушишь, — распорядился Данион, и младшая сестра безропотно разжала руки, обнимающие лорда Тремэла. Она обожала брата и слушалась его беспрекословно, — Сэнни, малыш, отпусти дядюшку Ганта, он снимет плащ и возьмет тебя на руки.
Голубоглазый мальчуган неохотно отцепил ручки от ног крестного и, вздохнув, стал дожидаться, когда же его поднимут высоко — высоко и понесут вверх по огромной лестнице. Тремэл благодарно посмотрел на своего спасителя, не переставая удивляться, какой ладный сын вышел у герцога, и скинул тяжелый меховой плащ. Подоспевшая служанка подхватила холодную с мороза одежду, унося ее для просушки. Вся компания, возглавляемая сидящим на руках у крестного Сэнионом, отправилась в гостиную.
По пути, Александра успела похвастаться выученным на иринейском языке стихотворением, Сэнни, на своем неразборчивом актанийском, без умолку рассказывал о большой горке, с которой катал их Данион, а сам Даня молча улыбался, лишь изредка вставляя небольшие уточнения в восторженные рассказы младших.
— Ну, наконец‑то! — услышали они, едва войдя в гостиную. — Гант, я тебя оштрафую, честное слово! — высокая красивая брюнетка с улыбкой поднялась с кресла и направилась к Тремэлу. — Дети со вчерашнего дня тебя ждут, все окна своими носами протерли, а тебя все нет! Думаешь, легко отбиваться от их вопросов? «Где крестный, когда он приедет?» — передразнила она, и дети весело рассмеялись.