Однажды утром охранники снова погнали нас, как скот, в сторону Чхонджина. Там нас через какое-то время должны были направить в тюрьму Ындока. Возвращение к началу. Какое унижение — нас проведут по городу, где жили дедушка и бабушка, словно преступников! И что нам уготовано в тюрьме? Почти через четыре года после нашего ухода мы возвращались домой, но как отщепенки, виновные в «крупных преступлениях», и мы знали, какое наказание ждет подобных преступников. Итак, хотя это и может показаться сумасшествием, учитывая все, что нам пришлось пережить в Китае, у мамы одно было на уме: отсюда надо выбираться.
Увы, казалось, что теперь наши шансы сбежать ничтожны.
* * *
И вот здесь, когда мы меньше всего ждали, судьба нам немного помогла. В Чхонджин приехал человек, который должен был сопровождать в Ындок других заключенных, уроженцев того же уезда. В последнюю минуту администрация выяснила, что мы тоже оттуда, и решила нас добавить к маленькому отряду. Человек хмурился, но ему дали понять, что выбора нет. Власти в Чхонджине спешили избавиться от заключенных, за которыми надо следить и чей ежедневный рацион из каши — дополнительная забота. Ситуация с продуктами была до того плохая, что даже полицейские и низшие военные чины в первую очередь думали о выживании.
Наш конвоир не больше других хотел делиться с нами и без того ограниченным запасом провизии. И вот, едва отправившись в путь, мы извлекли выгоду из ситуации. Мама предложила конвоиру сделку: мы добираемся в Ындок сами, а ему не придется тратиться на транспорт и питание для нас. Поскольку нас добавили к отряду в последний момент, ни один документ не обязывал конвоира передать нас властям, и он ничем не рисковал. Через несколько минут переговоров дело было сделано, мы оказались на свободе! Это было чудо.
Но что делать с этой смехотворной свободой? Что-то навсегда сломалось в отношениях между нами и нашей родиной. У нас не было денег, в глазах закона мы считались преступниками, да еще и беглыми.
Ни секунды мы не задумывались о том, куда идти. Невозможно быть изгнанниками в собственной стране. У нас оставалась единственная цель — снова бежать в Китай, несмотря на все опасности.
За стеклами пробегал сельский пейзаж. Мама молча сидела в такси, настроение у нее было скверное. Денег у нас ни гроша, но мы сказали водителю, что заплатим, когда приедем. По мере того, как пейзаж становился узнаваемым, мама казалась все более напряженной. Мы сошли с ума? Через несколько минут мы вернемся к человеку, которого ненавидим. Мы бросались в пасть волку, но выбора не было.