торое нам пришлось посетить, мы воочію увидели настоящій и несомненный голод, во всем его ужасе, со всеми его роковыми последствіями, видели сотни людей, которых голод пригвоздил к постели, которых он обезобразил, изсушил, обезкровил, покрыв их тело кровоподтеками и язвами, которых он надолго, если не на всю жизнь, сделал калеками...
Студенты на голоде.
В восьмом часу вечера мы пріехали в село Ташолку, в котором считается 2,166 душ обоего пола. Населеніе почти исключительно русское, без заметной примеси инородцев. Широкая главная улица села, по которой мы только-что проехали, несмотря на праздничное время (стоял первый день Пасхи), была тиха и безлюдна.
Начинало смеркаться, когда пара тощих земских кляч подвезла нас к „взъезжей". В весеннем влажном воздухе чувствовалась свежесть. Вылезши из тесной плетенки, в которой нам пришлось просидеть, скрючившись, почти целые три часа, мы расправляли себе отекшіе члены, наблюдая в то же время за переноской наших вещей.
Хозяин взъезжей, степенный мужик, средних лет, с медленными движеніями, подошел к нам, кивнул головой и проговорил;
— С праздником.
— Спасибо, брат. Как вы встретили праздник?—спросил я.
— Наша стреча—не приведи Бог.
— Почему так?
— У многих, чай, и хлеба-то не было разговеться... Не емши, чай, и праздник-то стретили.
— Неужели были и такіе?
— А то как же?.. Не далече ходить, вот, к примеру, мой шабёр >7), что насупротив живет... который день и печки не топит; нечем хлеба замесить.
Хозяин указал на темную избу, стоявшую наискось от взъезжей и, казалось, мрачно выглядывавшую из-под растрепанной копны прогнившей солоны, смешанной с глиной.
— Но ведь у вас есть столовыя?
— Точно... есть,—немного помолчав, сказал мужик.—Но только... тоже ведь совесть запрещает...
Желая, чтобы мой собеседник высказался более определенно, я спросил его;
— Что запрещает совесть?
— А то как же?—пояснил он.—Как никак целый свой век хозяином прожил... под окнами-то , слава Богу, не доводилось стоять... Господь миловал. А тут вдруг—в столовую. На старости лет; „Христа ради"... Вот оно горе-то наше!—с чувством закончил мужик.
Мне невольно припомнились при этом ожесточенные крики, поднятые в известной части общества и печати по поводу столовых, устраиваемых для голодающаго населенія, которое якобы только и ждет даровой кормежки, чтобы избавиться от необходимости работать и спокойно лежать на печи.
— А кто у вас здесь столовыми заведует?— спросил мой спутник, доктор Гран.
— Иконом.
— Какой эконом?
— Иконом, Владимір Федорович... из студентов, сказывают... Он у нас столовыми командует, провизію выдает... уж который месяц здесь живет у нас... Хорошій молодец...