Когда толпа отхлынула, я обнаружил лишь изрядное пятно крови и какие-то куски. Летуна натурально порвали. Вздохнул: месть свершилась, но людям, что вершили суд, легче от этого не стало, хотя некоторые и пытались выглядеть бодрячком. Другие, обессилев, садились там, где стояли, силы покинули их после того, что они сделали. Обернувшись, я увидел знакомую полуторку и зелёные фуражки погранцов.
«О, Шальский. Не-е, парни, встречаться с вами я не хочу».
Дед стоял чуть в стороне, я его заметил, ещё когда начинал произносить свою речь, так что он всё видел. Не скажу, что слышал с его тугоухостью, но видел. Ввинтившись в толпу, я направился к нему.
– Ты куда это? А поговорить? – услышал я сзади знакомый голос, и меня крепко ухватили за плечо.
Обернувшись, криво усмехнулся.
– Вас много, вот друг с другом и поговорите, – отрезал я.
– Ты мне тут поговори ещё. Чего устроил, что ещё за самосуд?
– Ты это видел? – указал я на всё вокруг.
Тот помрачнел – возразить ему было нечего.
– Какими судьбами здесь?
– От немцев уходим. Своих я в овраге спрятал и за немцем рванул. Дальше вы видели.
– Не всё, поздно подъехали.
Всё-таки меня отвели к старлею, и тот записал показания. Ругать не стал, но огорчённо покачал головой, правда, мне всё равно стыдно за свои действия не было, я потому и сказал ему, что считаю, что всё сделал правильно. Это народ покарал убийцу. Тот не стал вступать в споры о законности самосуда, а закончил опросом. Очень его заинтересовал тот политрук и боец с уничтоженной машины. О них я рассказал во всех подробностях, и меня отпустили.
Добравшись до деда и ухватив его за рукав, повёл в сторону оврага. Я было хотел сбегать за парашютом, шёлк его очень ценен, сестрички и мама порадовались бы, однако рота, что проводила прочёсывание, возвращалась, и у одного из бойцов в руках был белый ком купола парашюта. Нашли, значит.
Дед заметно волновался, у него снова появились непроизвольные подёргивания головы, так что, отдав ему котомку и вместе с лайками отправив к стоянке, сообщив, что скоро вернусь и мы двинемся дальше, я с «лейкой» стал обходить дорогу, фотографируя всё. Самые жуткие кадры старался подобрать, чтобы до нутра пробирали. Родственников, оплакивающих погибших. Догорающий ЗИС с погибшими героями у него. Пограничников, что относили тела для погребения в братской могиле. Сделал и общие снимки дороги.
Вернувшись к своим, поменял плёнку в фотоаппарате. Освободил котомку, убрав всё в один из немецких ранцев. А вот вальтер, тот, что ППК, наладил под рубаху, подогнав ремешки. Хорошая кобура, почти не заметна. И занял своё место на козлах телеги.