— Бронирую место в машине Джея, — сказала Марна.
Джей посмотрел на нее, не веря, потом произнес:
— Чудесно, — и перевернул бейсболку козырьком назад.
Джинджер, держа обещание не разлучаться с Марной, настояла на том, чтобы тоже ехать с Джеем. Одна мысль о вредной сестренке, расположившейся на заднем сиденье с рваной обивкой, среди старых пакетов из-под чипсов и гамбургеров, казалась мне дико смешной.
— Я тогда, наверное, поеду с тобой, — сказала я Копано. Он кивнул.
Джей со своей компанией уже отправился восвояси, а Копано не спешил. У него был собственный флаер со схемой проезда, и я решила, что он ждет, пока первая машина уедет на милю вперед, чтобы мы могли поговорить. Что-то в его манере держаться приводило меня в смущение. Я прятала глаза и впервые спрашивала себя, какие бы чувства могла испытать, оказавшись наедине с Копано, если бы на заднем плане не присутствовал Каидан. Он был практически полной противоположностью Каидану, но тоже меня привлекал. Может быть, «мой тип» мужчины определяется вовсе не внешностью, а интенсивностью.
Через несколько минут мы тронулись. Копано молчал, пока мы не отъехали на милю от клуба, а потом заговорил:
— Ты мне нравишься.
Вот уж этого я никак не ожидала. И промолчала, не понимая, как реагировать.
— Я хочу сказать, — объяснил Копано, — что ты нравишься мне как личность. Я никогда еще не видел испов, которые были бы так дружны с людьми. Даже сам себе ни разу не позволил как следует сблизиться с человеком.
Мы снова помолчали. Я обнаружила, что закусила губу, заставила себя расслабиться и заговорила:
— Каидан рассказывал мне твою историю. О том, что тебе повезло остаться в живых.
— Это правда. Если бы кто-то еще из нашей компании отказался повиноваться своему отцу, то был бы убит. Повелители в норме не испытывают родительских чувств по отношению к собственным детям. Мой отец — исключение.
— И мой, — прошептала я с бьющимся от волнения сердцем. Копано взглянул в мою сторону.
— Я спрашивал себя, так ли это. Он всегда знал, что ты жива, я прав? И позволил тебе существовать на этом свете?
— Да. Но пожалуйста, не говори ничего.
— Я сохраню твои секреты. Я не боюсь смерти.
— Не боишься… ада?
— Не боюсь. — Он говорил спокойно и уверенно. — Это не навечно. Даже испам будет дан Судный день.
Его уверенность потрясала. Он был готов встретиться со всем, что принесет ему жизнь — и смерть.
— Ты говорил что-то из этого остальным? — спросила я.
— Когда-то. Но они в другом положении.
— Как ты думаешь, кто-нибудь из них верит в свое дело?
— Я бы не мог находиться с ними рядом, если бы это было так. Блейк и Марна делают, как им говорят, но по минимуму и без всякого воодушевления. Каидан и Джинджер вовлечены в работу по-настоящему, но я довольно долго наблюдал за ними и сделал для себя вывод. У них сильная воля к жизни, они стараются ради того, чтобы оставаться в живых. И они не счастливы. Жизнь под контролем и без любви — это противоестественно.