Когда я снова посмотрела на нее, у меня сжалось сердце. Вот она сидит в торце длинного стола, все еще модно одетая, с красиво уложенными волосами, — может быть, поэтому ее и не гонят. Но улыбка пропала с ее лица, а сияющий желтый цвет уступил место тускло-серой дымке.
Прозвенел звонок, и я стала наблюдать, как она плетется к выходу из кафетерия. Нет, я не хочу больше видеть Каидана. Теперь я была в этом уверена.
Как хорошо — я шла по битком набитым коридорам и холлам, почти не реагируя на всплески эмоций вокруг. Поначалу, после маленькой частной школы, где я училась первые восемь лет, мне довольно тяжело давалось пребывание в такой огромной толпе, а теперь я привыкла.
Учебный год почти закончился — оставалось всего две недели занятий. Жаркий климат Джорджии уже вступил в свои права: все облачились в топы без рукавов и шлепанцы, а также шорты и ничего не скрывающие юбки. Я старалась поменьше демонстрировать оголенную кожу — отчасти из скромности, а отчасти потому, что жалела мальчиков. Я хорошо видела, как им трудно бывает сосредоточиться на чем-либо, кроме своих всепобеждающих гормонов, хотя другие девочки могли этого не замечать.
Когда я проходила мимо Джея, он, не прерывая разговора с другим учеником из его музыкального класса, взъерошил мне волосы. Я улыбнулась и снова их пригладила.
Проскользнув в кабинет испанского, я сразу же занялась заданием, которое было написано на доске, а после окончания подсмотрела, что делает сидящий рядом Скотт Макаллистер. Оказалось, дремлет над первой строчкой упражнения по спряжению глаголов.
Красавчик Скотт с огромными карими глазами и лицом младенца входил в команду штата по борьбе. Со мной он всегда был любезен, иногда пытался заигрывать, но я не принимала это близко к сердцу, видя, что точно так же он заигрывает и с другими девочками.
Учительница рано закончила урок и дала нам задание приступать к работе над заключительным проектом.
— Сеньора Мартинес? — я подняла руку, она кивнула, и я продолжила:
— Вы соберете у нас домашнее задание?
Весь класс хором зарычал на меня, а парень рядом со Скоттом пробормотал:
— Заткнись, идиотка!
Я вся сжалась от стыда за свой промах.
— Ah, sí! — сказала сеньора Мартинес. — Gracias, Anna.[1] — И пошла по классу собирать работы.
— Ну почему ты все время такая правильная? — прошептал Скотт. Я подняла глаза и по выражению его лица поняла, что он хотел сжульничать. Ему нечего было отдать учителю.
Когда сеньора Мартинес вернулась на свое место, лицо у меня все еще горело. Вероника, сидевшая впереди, обернулась и посмотрела на меня с симпатией. Она была одной из немногих, кто сделал задание.