— Я не хочу, чтобы ты беспокоилась из-за денег, хорошо? Ведь это правда, что у всякого события есть свой смысл. Просто почини машину, а поедем, когда получится.
Она кивнула и задумалась, потом сказала:
— Причина моего теперешнего расстройства отчасти вот в чем. Когда я вернулась на автобусе из автомастерской, то первым делом бросилась искать телефон монастыря. У меня было дурное предчувствие, и оно, как ни печально это говорить, подтвердилось. Сестра Рут пребывает между жизнью и смертью, она то приходит в сознание, то вновь впадает в беспамятство. Ради всего святого, ей же сейчас должно быть почти сто двадцать лет!
Мы с Патти впились друг в друга глазами.
— Нам обязательно надо найти способ, чтобы ты добралась туда как можно скорее. Я свяжусь со всеми газетами и журналами, какие знаю, и попрошу у них дополнительной работы. Если ты не успеешь съездить до конца каникул, то пропустишь начало занятий осенью.
— А я попробую взять больше рабочих часов в кафе. Мы непременно сколотим нужную сумму и вовремя доберемся до монастыря.
А если нет? Если я приеду и окажется, что сестра Рут унесла информацию обо мне с собой в могилу?
Меня осенило:
— Знаешь, мы могли бы связаться с моим отцом и попросить у него денег.
— Нет. — Лицо Патти на мгновение окаменело. — Мы найдем способ.
Она наклонилась к моему уху и перешла на шепот:
— Что ты думаешь об этом мальчике?
— Что он, вполне возможно, сейчас слушает наш разговор.
— Он наверняка способен быть джентльменом и не станет такого делать. — Патти сказала это с деланной кротостью, и было ясно, что она обращается к Каидану, а не ко мне. — Но чем бы он мог нам помочь?
— Я пока еще не очень хорошо его знаю, но сердце и интуиция подсказывают мне, что ему можно довериться.
— Это хорошо. Сердце и интуиция тебя еще ни разу не подводили. Правда, — добавила Патти с невозмутимым видом, — он ужасно красив, а это может сбивать с толку.
Я пожала плечами:
— Не спорю, красив. И знаю, что должна соблюдать осторожность.
Так как мой голос при этих словах не дрожал от восторга, Патти, похоже, осталась удовлетворена ответом.
— Ну, что, пойдем? Не вечно же ему сидеть в одиночестве!
Когда мы вернулись в гостиную, Каидан стоял, разглядывая фотографии на стене. Ни разу в жизни у меня не было причин стесняться своего уютного жилища, но после сверкающего роскошного дома Каидана всё здесь начало казаться мне обветшалым и ни с чем не сообразным. Мои детские черно-белые снимки — искусство Патти-фотохудожника — смотрелись просто унизительно. Каидан показал на фотографию, изображавшую меня в шестилетнем возрасте без передних зубов, и ухмыльнулся.