— Мы все время ездили туда-сюда по Британским островам, так что я, пока рос, успел пожить в Англии, Ирландии, Шотландии, Уэльсе. Ездил ненадолго во Францию, Италию и Южную Африку. А в Соединенных Штатах оказался впервые. Атланта меня поначалу разочаровала — мне хотелось жить в Нью-Йорке, — но сейчас я к ней притерся.
В нем всё было волнующим и экзотическим. Это мое первое путешествие, а он уже столько повидал. Я принялась за яблоко, радуясь тому, какое оно крепкое и хрустящее.
— А какое место твое любимое?
— Трудно сказать — ни к одному из мест я не был особенно привязан. Должно быть, любимое… здесь.
От неожиданности кусок яблока чуть не застрял у меня в горле. Каидан с непроницаемым видом глядел на дорогу, губы были плотно сжаты. Он всерьез или дразнится? Дожевав и проглотив злосчастный кусок, я спросила:
— Здесь, в Техасском выступе?
— Нет. — Каидан, казалось, тщательно обдумывал каждое слово. — Я имею в виду — здесь, в этой машине. С тобой.
Покрывшись мурашками, я отвела взгляд и пристально уставилась вперед. Рука с яблоком упала на колени.
Он прокашлялся и попробовал объяснить:
— Я никогда ни с кем так не разговаривал. Ни с одной из девушек, с которыми знакомился после того, как начал работать, ни даже с теми, кого я зову друзьями, — их всего четверо. У тебя есть Патти, и тот твой друг тоже. То есть ты вроде бы меня утешаешь. Ты… ты добрая.
Он снова прокашлялся.
О Господи! Похоже, настал момент откровенности. Важно его не загубить. Я продолжила, соблюдая осторожность:
— А ты помогаешь мне, и ты тоже добрый. Джею я на самом деле никогда ничего не рассказывала, он понятия не имеет. Ты единственный, с кем я обо всем этом разговаривала, — кроме Патти, но ей мало что известно. От монахини в монастыре, где я родилась, она узнала только самые основные вещи.
— Ты родилась в монастыре, — констатировал Каидан.
— Да.
— Естественно.
— Пока я росла, мы с Патти не обсуждали ни происходившие со мной изменения, ни вещи, которые я могла делать. И мне очень даже понятно, что такое одиночество.
— Все равно, ее любовь к тебе…
В этом и была суть.
Я росла с любовью, и только с ней. Каидану давали и знания о том, кто он, и все материальные блага, какие есть на свете, но он рос без любви.
— А все те девушки, с которыми ты встречался? — Я подбиралась к главному. — Среди них наверняка были такие, которые любили тебя, а возможно, и такие, которых ты бы тоже мог полюбить?
— Ни одна из них меня не любила. Чтобы кого-нибудь любить, надо его знать. А они меня желали и стремились получить в собственность. Это в природе вожделения.