В комнате без окон комбинация кенотоксинов, остаточного адреналина и слабеющего действия капсулы, принятой перед уходом из дома, вывернула стрелки внутренних часов Парка. Медленно считая про себя, раз, два, три, четыре, пять, как будто играя в прятки, Парк ждал, зарывшись лицом в ладони, пока не досчитает до такого числа, на котором кто-нибудь разрешит ему идти искать, и время от времени взглядывал на отцовские часы, но его догадки о том, сколько прошло минут, никогда не оправдывались.
Дверь открылась.
— Что ты там делал?
Парк перестал считать и поднял глаза на капитана Бартоломе.
Бартоломе посмотрел на прикрученный к стене кондиционер. Он приподнял и отпустил одну из вялых резиновых полосок на решетке.
— Эта штука так и не работает с тех пор, как ты здесь?
Парк отлепил от груди вымокшую от пота рубашку.
— Да.
Бартоломе выдвинул стул из-за стола, за которым сидел Парк.
— Говорил кому-нибудь?
— Сюда никто не заходил с тех пор, как я тут сижу.
Бартоломе положил на стол несколько листов бумаги.
— Я не об этом.
Парк поднял левую руку и дважды дернул ее в наручнике, который цеплял его за приваренное к столешнице стальное кольцо.
Бартоломе бросил на стол ключи.
— Говорил кому-нибудь?
Парк нашел тупорылый ключ от наручников и отстегнулся.
— Сколько времени?
Бартоломе сгреб ключи.
— Ты кому-нибудь говорил?
Парк потер запястья.
— Что говорил? Что кондиционер не работает? Я никого не видел. Кроме Хаундза. Он думает, я стукач.
— Хаас.
Бартоломе взял листок бумаги и перевернул его на обратную сторону; там была бледная фотография, распечатанная на принтере, в котором чернила на исходе.
— Офицер Хаас, вы говорили кому-нибудь?
Парк посмотрел на нечеткое изображение, увеличенный стоп-кадр с видеозаписи, сделанной в тайной комнате, на самого себя за столом, где он разговаривал с Кейджером.
Бартоломе снял темные очки; его глаза еще глубже ушли в глазницы с тех пор, как Парк видел их в последний раз.
— Ты кому-нибудь говорил?
Парк взял снимок. Чернила пропитали дешевую бумагу насквозь, и ее поверхность пошла рябью, искажая оба их лица.
— Я собирался вам сказать.
Бартоломе ладонью смахнул пот с лысой макушки.
— Что ты собирался мне сказать? Что, ты совсем сдурел?
— Нет.
Парк перевернул снимок так, чтобы он снова лег лицом к капитану.
Еще раньше, дожидаясь встречи на беговой дорожке, он организовал и подробно изложил все обстоятельства. Перечень фактов и подтверждающих данных, расположенных маркированным списком, со сносками на все то, что случилось за последние сорок восемь часов и в течение долгих часов наблюдения, записанных во время работы по «дреме». Он подготовился. Он попытался вспомнить эту крепко сбитую диаграмму логики, причин и следствий. Но она исчезла, испарилась со страниц из-за усталости и тревоги. В обрывках мыслей можно было прочесть только главный вывод.