— Мы можем поговорить, когда я их повидаю. Вперед по коридору, к своей семье, прочь от мертвеца, и я не убил его.
Вместо этого я прошептал про себя одностишие, очень короткое, которое сочинил тут же.
— Паркер Хаас, плачущая Омаха и его неспящая Роуз. Есть и другие вещи в жизни, кроме убийства. Я почувствовал, что у меня есть шанс быть рядом с ними. Хотя бы недолго.
Омаха плакала. А Роуз становилось все хуже.
Ее оживление в те часы, которые мы провели за разговором до прихода Парка, спало. Прошлое больше не поддерживало ее на плаву, и она снова тонула в настоящем. Я смотрел, стоя у двери в спальню, как Парк рассказывал ей правду о том, что случилось минуту назад. В ее состоянии хватило бы любого обмана, и, может быть, так было бы милосерднее. Но от этого честность просияла еще ярче.
Тогда я оставил их на несколько минут, достаточных мне, чтобы дотащить трупы через заднюю дверь по лужайке в переделанный гараж. Мультипликационные скелеты плясали на трех мониторах. Я секунду наблюдал за ними, потом вернулся к своей задаче.
Я нашел рулон брезента и отнес его в дом, накрыл самые большие лужи крови в гостиной. Целая охапка полотенец из ванной, рассыпанная по полу, снизу уже намокла. К тому времени, как я вернулся в спальню, мои штанины также намокли.
Парк левой рукой держал плачущую дочь и одновременно правой прижимал влажное полотенце к затылку Роуз. Роуз лежала лицом вниз на кровати, у нее дергались мышцы челюстей, задней поверхности ног, верхней губы. Она скрючила правую руку, словно лапу с когтями, и длинными дугами водила ею по простыням, обгрызенные ногти тихо скребли по ткани.
Она шептала:
— Вверх, вверх, шифт, пробел, пробел, пробел, вправо, таб, таб, вверх, пробел.
Парк посмотрел на меня:
— Это клавиши.
Я кивнул:
— Да. Заводной Лабиринт. Она сказала мне, что наизусть запомнила последовательность, по которой через него прошла.
Ее речитатив не умолкал. Бормочущее заклинание, эпопея ее подвига.
Я показал на пол:
— Можно сесть?
Парк не ответил. Я остался стоять.
Теперь он был неподвижен, с плачущим ребенком на руках и угасающей женой, которая с широко раскрытыми глазами лежала на кровати.
— Я должен что-то сделать.
Я оттянул брюки в тех местах, где они продолжали прилипать.
— Да, и я тоже.
Он взглянул на меня.
— Зачем вы здесь?
Только когда он задал вопрос, я понял, что не знаю ответ. Зачем я тут? Конечно, я давно должен был уйти. Завладеть диском, бросить трупы на их местах, смести все другие препятствия и выполнить свой договор с леди Тидзу.
Я заговорил без мысли, давая моим словам донести смысл до меня самого.