Возможно, в вас говорит самолюбие гарвардского выпускника. Вы пытаетесь доказать себе, что провала у вас и быть не может. И это мне понятно. Наверное, вы подвергались немалому давлению еще в школе. Из изобилия ваших дипломов я понял, что вы самый настоящий «младший». То есть кто-то подумал, что будет здорово, если назвать вас в честь вашего отца. Я этого никогда не понимал и не приветствовал.
Называть кого-то в честь другого человека – большая ответственность. Что, если вы бы стали испорченным наркотиками тинейджером? Но конечно же такого не случилось. Может, в этом случае имя обязывало вас вести себя прилично. Но если и так, понимаете, любой ребенок, названный Уинстон Хавьер Эдмонтон Ш., изначально так и напрашивается, чтобы ему надрали задницу. Так что если вы поступили именно так с одним из своих детей и вдруг случится так, что однажды он придет домой с подбитым глазом, в этом будете виноваты вы сами.
Впрочем, наверное, именно так некоторые люди и поступают со своими детьми. Сначала дают им имя, а потом ожидают, что ребенок вырастет соответственно своему имени, даже не подозревая, что имя может ему совсем не подойти. Но расстраивать своих родителей – дело отвратительное. Нет ничего более ужасного, сжимающего вас изнутри, как смотреть им в глаза и видеть, что вы не оправдали их надежд.
Я не боюсь рассказать Майе про себя. По крайней мере не так, как боюсь потерять контроль над собой. Просто я не хочу об этом слишком много думать. Я хочу держать ее подальше от всего этого, чтобы ей даже не пришлось увидеть меня таким, каков я на самом деле есть. Я не хочу терять свою тайну, потому что она обеспечивает мне безопасность. Мир видит то, что я считаю нужным ему показывать, потому что мне везет, и я прячусь за этим лекарством. Это чудодейственное, меняющее всю жизнь лекарство вернуло мне силы и защитило от меня же самого. Забавно, да? Мне приходится принимать лекарство, чтобы защитить себя от себя же.
Наверное, мне просто не хочется, чтобы Майя узнала правду. Мне страшно представить, как она поступит, получив такую информацию.
Сомневаюсь, что она еще раз пробралась бы ко мне через окно. Может, она вообще испугалась бы оставаться со мной наедине. И не смотрела бы больше на меня вот так, криво улыбаясь одной стороной рта, отчего у меня возникают такие чувства, будто я просыпаюсь в самый первый день летних каникул. Я даже не останавливаюсь на том, как отвратительно это звучит. И мне не важно, сколько еще времени я напрасно потрачу в вашем кабинете, пока вы не поймете, наконец, что все бесполезно.