Сугроб отзывается гулким хохотом, а потом из далекой дали доносится:
— Ну, пусть.
* * *
— Ты только не бойся! Тут совсем не высоко! Надо просто глубоко вдохнуть, улыбнуться ветру и солнцу и побежать-побежать-побежать вниз, раскинув руки в стороны. И все. И лети. Только ты сначала высоко не забирайся. Попробуй над самой землей, как будто плывешь… Ты плавать умеешь? Помнишь, как учился? Вытягиваешься, ложишься на воду, толкаешься ногами… Ну? Давай. Женька!
А снизу братья Петька и Пашка, белобрысые от весеннего солнца и уже загорелые дочерна, махали руками, звали. Кричали:
— Не боись, Женька! Сашка — она правильная девчонка! Врать не будет! Ну, давай же, лети!
— Ну, и что мне вам еще рассказать? — к концу уроков учитель немного расслабился, успокоился, стал улыбчивее и добрее.
— Расскажи нам про Москву, учитель! Да, да, про Москву! Хотим слушать про Москву!
— Это в который уже раз-то? Небось, сами наизусть давно все знаете?
Классная комната в школе была всего одна. Если поперек, то шагов пять, а вдоль — все десять. На лавках, уставленных по периметру и застеленных цветными яркими половичками, связанными на уроках труда девчонками, сидели школьники. Вся школа большого села. Все пять человек. Это на трудах мальчишек и девчонок учили отдельно, потому что потом у них труд будет другой, разный он будет. В прошлый раз, например, трех девчонок водили на ферму и учили доить коров. А парни в это время помогали кольщику колоть барана.
А на обществознание и на историю все собирались вместе.
Говорят, раньше тут сидели плотно-плотно, и даже зимой приходилось открывать форточки, потому что было душно. Теперь вот — всего пятеро. Но это еще хорошо, потому что у соседей, говорят, в этом году школа и вовсе не открылась — некого стало учить.
— Ну, что ж… О Москве вам, значит…, - учитель подошел к окну, выглянул на улицу зачем-то, посмотрел наверх, на серые осенние тучи, обложившие небосвод.
В школе было тепло. Дров заготовили в этом году с запасом, и если что — детей можно было держать здесь, под хорошим присмотром, хоть целый день.
— Москва, говорили те, кто видел ее, очень и очень велика. Если к нашему селу добавить еще пять соседских, то и все равно получилось бы меньше, чем Москва.
— Потому и называли ее всегда — большое село! — выкрикнул с места чернявый Аман, сын местного кузнеца.
— Да, за эти размеры так и называли, — подтвердил учитель. — Только жили там совсем не так, как мы живем. Не было у них своих садов и огородов, не было чистой речки, из которой носим мы воду в наши бани, не было глубоких колодцев и прозрачных ключей. А жили москвичи в многоэтажных домах. Вот если дом поставить на другой дом, а тот еще сверху, и еще, и еще, то и получается такой вот многоэтажный дом.