— А банку вынесешь?
— Чего ее выносить? — солидно отвечал Мишка. — День же на дворе. А ночью я спать буду. Мне чаю с малиной наведут — и спать. Может, потом как-нибудь…
…
Совсем-совсем потом, уже накануне дня отъезда, когда уже и батя приехал за Мишкой — классный у него батя, между прочим! Опять тогда разговаривали о близкой школе, о том, как там через год, через два, о том, кто и кем думает стать.
И Мишка тут вдруг и сказал, что вообще-то хочет стать историком.
Ну, тут все переглянулись, но ничего не сказали. Понятно же все. И батя потому приехал, что — ну, понятно, да? И Мишка переменился. И все эти болезни.
И понятно, что говорить об этом вслух просто нельзя.
Но вот же — не на мехмат какой-то, а историком!
И кто тут еще думает иначе?
Переглянулись все еще раз, и стали говорить с Мишкой о разном нейтральном. О звездах в небе, которые выстраиваются в фигуры, о жизни в деревне без Интернета и компьютеров, о том, как тут вокруг давным-давно война была, об окопах в степи, о землянках в балках, о том, что история — это, конечно, круто.
— Ну, Мишка, — говорили, уже расходясь. — Ты приезжай, давай. Если получится, конечно. Мы тебя все ждать будем.
А про машину времени никто ничего не сказал. Потому что не дураки. И не мальки какие-нибудь. Все и всё понимают. Хотя, очень всем было интересно, что за фигуру такую собрал Мишка, да где пропадал целый день. Но — тс-с-с…
Понятно же — просто нельзя об этом вслух.
— Что ты там про Муркока сейчас сказал? Книжку прочитал про Эрика, что ли? — Мишка оторвался от рассматривания листьев над головой.
— О. Проснулся он. Какие еще «эрики»? Я про муркоков!
Вечером сидели на скамеечке в сквере и пили пиво. Конечно, пиво пить было нельзя, потому что парням было всего по четырнадцать лет, а место — общественное. Но они видели разные иностранные фильмы, знали порядки, поэтому держали бутылки в бумажных непрозрачных пакетах и нагло смотрели на взрослых прохожих. Пиво им выносил местный тихий алкоголик дядя Петя. Каждому по бутылке — и ему за это бутылка. Всё было по-честному, как положено.
— Не понял, — сказал Мишка. — Что за муркоки еще такие? Новое слово выдумал?
Витька размахивал руками и втолковывал что-то уже давно, но Мишка только сейчас сосредоточился и попытался понять суть разговора.
Во многих дворах среди высоких многоэтажек стоят непонятные кирпичные или железобетонные домики. Их еще красиво расписывают яркими детскими картинками. На высоких железных дверях красные надписи, запрещающие входить и предупреждающие об опасности. Кстати, ручки у тех дверей отсутствуют, потянуть не за что, чтобы открыть. Они как бы только изнутри открываются. Так вот, Витька об этих вот непонятных сооружениях и говорил.