И я чувствовал знакомые запахи, слышал знакомые голоса, и хохотал, как сумасшедший, пока в меня что — то кололи, пока они вливали очередную дрянь в мое горло. Они избивали меня ногами, сыпали проклятьями, пока я орал и звал её. Надрывал глотку до хрипоты, до отчаянного безумия. Потому что она должна была появиться. Чёрт её подери, она должна была прибежать. Моя Девочка. Моя маленькая Девочка. Я был согласен лишь услышать её голос, просто ощутить запах жасмина. Она мне нужна была, чтобы я поверил в то, что это всё… вся моя жизнь до этого момента была, бл**ь, только страшным сном. Самым жестоким кошмаром, который только мог посещать бессмертных.
Все сто лет были мучительным бредом моего воспалённого сознания. Да, мать вашу. Потому что я снова ТУТ. Потому что так не может быть. Только не снова.
И я звал её. Снова и снова. Ругал. Говорил с ней. Да, я снова говорил с ней. Где ты, маленькая? Где звук босых ног по ступеням? Где твой смех? Где твои слезы, Викки? Где, ты, Девочка? Почему я больше не чувствую тебя?
Но не просил прощения. Только молил. Хотя бы раз ответить мне. Хотя бы вздохом…И я всё больше понимал, что её нет. Потому что моя Девочка пришла бы ко мне. Она услышала бы меня даже на расстоянии. И пришла бы.
А значит, всё же никакого кошмара не было. И я на самом деле снова попал в лапы Доктора. И Викки больше никогда не сбежит ко мне по лестнице. Никогда не приникнет к металлическим решёткам…Не улыбнётся и не протянет руку ко мне. И это хорошо. Потому что я больше не хотел её улыбки. Я больше не хотел её жизни. Она убила мою Девочку много лет назад. А я прикончил ту тварь, что притворялась ею.
Очередная вспышка холодной боли, и я открываю глаза, чтобы встретиться с внимательным взглядом Доктора.
— Ну что, тварь, просыпайся. Пришел момент истины. Давай, открывай глаза и посмотри, куда ты вернулся…На свое место, мразь…в клетку, где и положено быть такому животному, как ты. Добро пожаловать домой, объект номер один.
Рассмеялся, испытывая желание прыгнуть вперёд и вцепиться клыками в белую холёную шею… желание, мучившее меня всю мою долбанную жизнь. Вот только я больше не обычное животное, способное только рычать и скалиться.
— А ты, Альберт, смотрю, тоже вернулся к тому, с чего начинал…Решил так оригинально поблагодарить мразь за те деньги, которые клянчил у него?
И снова боль острыми шипами впивается в тело, разрывая плоть, разрезая её на лоскуты. И дело вовсе не ледяных каплях воды, словно серная кислота разъедавших кожу, и даже не в металлических шипах, хлестко опускавшихся на тело.