— Может, сходим в цирк? — спросила Валька. А куда еще идти? В театр? Избито! В ресторан? Дорого! А тут — дешево и сердито. Но собеседник отрубил неожиданно категоричным тоном:
— В цирк не пойду!
— Почему? — изумилась Валька. — Не любишь?
— Ненавижу! — горячо ответил цыган.
Валька удивленно промолчала. Конечно, они не настолько близко знакомы, чтобы она была в курсе всех его пристрастий и антипатий, но так явно выраженная нелюбовь ее немного удивила.
— Понимаешь, — виновато объяснил Арсен, — мои родители всю жизнь проработали там.
— В цирке?!
— В цирке. У них был номер.
— Какой?
— Какой, какой… Что, и так не ясно? — раздраженно спросил цыган. Вздохнул и пояснил тоном ниже: — Конный, разумеется. Джигитовка пополам с дрессурой и цыганскими танцами.
Он замолчал.
— Значит, — спросила Валька, — ты — закулисный мальчик.
— Значит, так, — подтвердил Арсен.
— Слушай, а твои родители живы?
— Мать жива, — ответил цыган. — Отец умер год назад.
— А мой отец умер девять лет назад.
Они замолчали, объединенные чувством общей утраты.
— А почему ты не любишь цирк? — полюбопытствовала Валька. — Ведь это такое честное искусство… Можешь сделать двойное сальто под куполом, значит, сделаешь… А не можешь, так никакие связи, никакие деньги не помогут…
— Вот именно, — поддержал цыган горячо. — Это такой профессионализм, просто уму непостижимо! Знаешь, как люди номер готовят?! Знаешь, как они репетируют?! На износ! И ради чего это все? Ради чего они делают двойное сальто на высоте сорока метров без страховки? Ради того, чтобы жующая и чавкающая толпа в зале на одну минуту перестала жевать! Разве это цена человеческой жизни?
— Но разве их заставляют? — попробовала поспорить Валька. — Они ведь сами согласились на такую цену…
— Это меня и бесит! — со злостью оборвал цыган ее острожный подголосок. — Почему умные, сильные, бесстрашные люди так дешево оценивают свою жизнь?
Валька промолчала.
— Потому что сцена — это наркотик. Если подсел — все, не соскочишь. Знаешь, какой самый страшный момент для любого артиста?
— Не знаю, — тихо ответила Валька, хотя уже поняла, что он хочет сказать.
— Момент, когда он лишается номера. Момент, когда окружающие, отводя глаза, начинают интересоваться его здоровьем. Это сигнал, понимаешь? Время на исходе… Я один раз видел, как плакал один взрослый мужчина, которого отправили на пенсию. Не старый еще по обычным меркам… Если б ты только знала, как это страшно! Наверное, именно тогда я понял, что никогда не буду циркачом. Хотя это профессия наследственная.
— Я тебя понимаю, — поддержала Валька. — Честно говоря, меня в цирке привлекают только номера с животными…