В другой вечер Рейчел, возможно, ощутила бы укол ревности к Хайе или, по крайней мере, неявное приглашение к соперничеству: женщина только что родила, а ее фото можно было хоть сейчас поместить на главную страницу каталога женского белья. Но на этот раз Рейчел знала, что и сама выглядит прекрасно. Не модель, рекламирующая какой-то товар, а сдержанно-элегантная красавица, объявляющая всем присутствующим, что она не испытывает необходимости выставлять напоказ подаренное ей Господом и не утраченное благодаря генам и пилатесу.
В какой-то момент они с Хайей оказались вдвоем около бара. А-Бэ спала в детском автомобильном кресле, у ног матери. Из-за языкового барьера Рейчел и Хайя, по сути, никогда не разговаривали друг с другом, обмениваясь лишь фразами вроде «здравствуйте» и «до свидания», к тому же обе не виделись почти год. Однако Калеб уверял, что его жена теперь владеет английским гораздо лучше. Рейчел решила рискнуть и убедилась, что он не преувеличивал: Хайя действительно говорила хорошо, хотя медленно подбирала слова.
– Как поживаете?
– Я… вполне счастлива… А вы?
– Замечательно. А Аннабель как?
– Она… довольно капризна.
Рейчел посмотрела на девочку. Та мирно спала в своем креслице посреди всеобщего разгула, а перед этим, на коленях у матери, ни разу не пискнула и не дернулась.
Хайя молча смотрела на Рейчел: непроницаемое лицо, плотно сжатые губы.
– Большое спасибо, что пришли на наш праздник, – вежливо произнесла Рейчел.
– Ну… он ведь мой муж.
– Так вы пришли только поэтому? – спросила Рейчел с легкой улыбкой.
– Да. – Хайя смущенно опустила глаза. Рейчел почувствовала укол совести, словно она изводила бедную женщину, заставляя ее натыкаться на барьеры, языковой и культурный. – Вы… выглядите очень красивой, Рейчел.
– Спасибо. Вы тоже.
Хайя взглянула на дочку:
– Она… просыпается.
Рейчел не представляла, как Хайя почувствовала это заранее, но секунд через пять глаза девочки действительно раскрылись.
Рейчел присела около нее. Она всегда терялась, когда приходилось разговаривать с грудными детьми. Обычно люди делали это, на ее взгляд, очень неестественно – бормотали что-нибудь писклявым тоном, употребляемым исключительно в общении с маленькими детьми, животными, а также престарелыми и больными людьми.
– Привет, – обратилась она к Аннабель.
Девочка воззрилась на нее мамиными глазами, такими ясными, не замутненными ни скептицизмом, ни иронией, что Рейчел почувствовала, как ее взвешивают и оценивают.
Она приставила палец к груди девочки. Та обхватила его рукой и потянула на себя.
– Какая ты сильная! – сказала Рейчел.