— Кто это поет там наверху? — прошептала она.
Филин объяснил:
— Совсем маленькая дурочка.
— Она живет на небе?
— Нет, — ответил филин, — ее гнездо у самой земли. Она беззащитная малютка, беззащитная и такая скромница! Невозможно себе представить, какая она несчастная. Но она поднимается в небо, забывает свои земные горести и поет. Ненормальная! Просто ненормальная.
— Я люблю ее, — выдохнула Гурри.
— Я тоже ей очень сочувствую, — хихикнул филин.
Жаворонок беспрерывно выводил трели. Гурри слушала.
— К этому привыкаешь, — оказал филин. — Часто я совсем не слышу ненормальную, так привык к ее пению. Это словно скрип кузнечика, словно кваканье лягушек.
«Скрип кузнечика, — подумала Гурри, — кваканье лягушек, как их можно сравнивать!»
Возразить вслух она не решилась.
Начинался белесый рассвет.
— Кукареку! — прокричал петух. Ему ответил второй, третий — и понеслось… Гурри вскочила, вспомнив гуканье фазанов, слетающих со своих деревьев. Крик петуха показался ей каким-то неземным.
— Кто это? — спросила она.
— Это гордец, — пренебрежительно объяснил филин, — простак, чванливый заносчивый, раздувшийся, от гордости, дерзкий Есть тут у нас такие. Он свободно ходит вокруг со своими многочисленными курами. Если я когда-нибудь до него доберусь, то отделаю его как следует. Вот уж отведу душу!
Филин встряхнул перья и стал в два раза страшнее; прикрыл большие цвета желтого янтаря глаза и хлопнул клювом.
Светало. Гурри увидела просторы полей. Высоко стояла кукуруза, колосились хлеба, зеленела картошка. Над ними порхал жаворонок, его почти не было видно. Поющая точечка в небосводе. В хлебах раздался громкий шорох, оттуда вынырнули две сороки, устремились к лесу и исчезли.
— Это мои родственники! — закричала Гурри, — родственники нашей семьи, но я с ними не знакома.
— Они прилетают сюда каждую ночь, — сказал филин. — Часто Он их подкарауливает, но все еще ни в одну не попал. Каждый раз их как ни бывало.
— О таких прогулках я вообще ничего не знаю, — созналась Гурри, здесь для нее было ново все.
Филин с жалостью сказал:
— Что ты вообще знаешь, девочка?
Фазаны пробирались сквозь кукурузу.
— Этого я тоже никогда не видела, — сказала Гурри.
— Они очень любят кукурузные початки, — объяснил филин, — но иногда это стоит им жизни. Таков мир. Чтобы добыть пищу, большинство рискует жизнью.
Закудахтала кура.
— Вот вам, пожалуйста! — рассердился филин. — Эти куры такие тщеславные, еще несноснее, чем петух. Какой шум они поднимают, корчат из себя неизвестно что, когда снесут одно единственное яйцо. Противно! Какая другая птица бегает, откладывая яйца? Какую ни возьми, ни одна и не пикнет. Рабыни, обыкновенные нахальные хвастуньи.