Мир приключений, 1926 № 01 (Конрад, Ловцов) - страница 45

Когда я утром только что встал и среди моей убогой комнаты еще красовался умывальный таз на табурете и ведро, хозяин серб сообщил, что меня спрашивают, и вошел Колотов.

Сердце мое больно забилось и замерло. В груди и в голове стало совсем пусто, я, как автомат какой-то, стал. Колотов был сконфужен и сказал тихо и очень почтительно.

— С добрым утром, профессор. Вы меня узнаете? Поручик Колотов. Вы у меня часто покупаете газеты. Я к вам по делу. Видите ли, я потерял одну вещь, и мне сказали, что вы ее нашли…

Автомат, бывший вместо меня, поднял голову повыше и придал своему вопросу возможно похожую интонацию недоумения.

— Какую вещь?

— Бумажник…

— Нет!

На мужественном, загорелом, добром лице Колотова появилась полная растерянность. А я добавил все также, как актер, играющий почтенного, всеми уважаемого профессора:

— Если бы я нашел ваш бумажник, то он, разумеется, был бы вам немедленно возвращен.

— Значит, они спутали — сказал Колотоз — курьер и барышня. Говорят, что видели вас.

— Что же, у вас там были важные бумаги?

— Деньги были, — сконфуженно, тихо ответил он.

Я пожал плечами.

— Ну, вот видите.

Профессор Песчанников должен был ответить именно так, не обижаясь, просто, не допуская слишком нелепого предположения. Ну, вот видите: деньги и я, Песчанников. Во мне было спокойствие большой опасности. Все время я смотрел ему прямо в глаза и, кажется, даже слегка улыбался…

Он вынул часы, облезлые, черные, на коженой старой цепочке.

— Я поспею еще на следующий поезд?

— Да, он отходит через двадцать минут.

— До свиданья.

— До свиданья.

Я равнодушно не расспрашивал его об этом совершенно неинтересном для меня деле. В эту минуту он, вероятно, вполне верил мне. Роль была сыграна безукоризненно, и, оставшись один, я даже почувствовал к себе враждебное удивление — какой ловкий подлец таился в безупречном человеке. Как мало знаешь себя! Будь я подготовлен к этому визиту, я бы, вероятно, поступил иначе, но я был застигнут совсем врасплох, и раньше, чем успел что-нибудь сообразить, мой рот уже сказал это непоправимое «нет». Я сунул голову в песок, как страус. Вижу, вы качаете головой. Я сделал большую глупость. Я и сам так думал, но потом сколько ни размышлял над своим безвыходным положением, решительно не знаю, что мог сделать умнее. Рассказать всю правду? Но, как говорила Долли, где доказательства? Принять на себя не совершенную мною гадость? Отдать Колотову часть его денег, обещая выплатить остальные. Но как быть с документами? Да и не мог я, в конце концов, ничего не сделавший, допустить, чтобы глаза этого честного офицера зажглись презрением ко мне, да и молчать он бы не был обязан, и вся колония смотрела бы на меня, как на вора.